– Владыко, – руку подняла Рита, – значит, рассуща не может полюбить?
– Как же он полюбит другое «Я», если не осознаёт своего «Я»?
Рита украдкой скосила глаза на Марка. Тот сидел рядышком со скучающим видом – всё-таки занятия с дедом поинтересней Закона Божьего.
* * *
В начале июня Григорий Степанович объявил:
– Ну что, Маркуша и Маргоша, хоть и проучились вы всего ничего, а календарные каникулы вам положены.
– Ур-ра, каникулы! – гаркнул попугай, переступая лапками на качающемся обруче.
– Ты, Аргуша, тоже можешь отдыхать, – милостиво разрешил дед и подмигнул детям: – А чтобы вы, ребятки, не болтались по ковчегу, вам будет открыта песочница.
«Песочницей» дед называл детскую креаплощадку, устроенную папой Марика за озером в пустующей оранжерее. Это было круглое помещение диаметров в триста шагов, вполне подходящее для простеньких ролевых игр – с неглубоким погружением в виртуал.
Первое, что выбрали дети из списка игр – приключения на необитаемом острове после кораблекрушения.
– Надо придумать название острову, – предложила Рита.
– Я уже придумал. Остров Маргарита. Мне нравится, красиво.
– Ну… ладно, – согласилась девочка. – Только лучше остров Марго. Или Мэг. Так короче.
Две недели они играли запоем: носились по острову как угорелые, охотились на зверей, обследовали лагуны, строили жилище. Потом интерес поугас.
– Игра в поддавки у нас, – сидя вечером у костра, пожаловался Робинзон своей Пятнице. – Помнишь, как мы хижину из листьев строили?
– Конечно! Всё рассыпалось.
– Потому что ни топора, ни ножа не было. А тут раз – и разбитый корабль на берегу нашёлся, с инструментом. Подсунули нам.
– Малышковская игра, – согласилась Рита и потянулась к котелку, чтобы деревянной палочкой, выструганной Марчиком, помешать варево.
– И вообще… Заметила, какие стенки у пузырей толстые?
– Пузырей?
– Ну да, которые вокруг нас. Я вот всё думал: как наш большой остров, который в длину пять километров, поместился внутри оранжереи? Она же раза в три меньше острова. Спрашивал у Кузи, а он молчит, потому что в игре мы должны сами всё разгадывать.
– И ты разгадал?
– Ага…
– Ну, не тяни!
– Помнишь я говорил тебе, что нашёл космолёт и что для него нужен выпрямитель пространства, чтобы в Эос полететь? Так вот! Этот прибор где-то здесь находится. Только он не выпрямляет, а искривляет пространство. Но это пустяки, на нём должен быть переключатель…
– Стой. Получается, мы здесь в каком-то искривлении?
– Ну да, пространство искривлено и свёрнуто в пузыри. Внутри такого пузыря скреачено всё, что мы здесь трогаем, все предметы, а на его стенке нарисовано то, что ещё не скреачено. Мы переходим через стенку – и всё нарисованное впереди сразу креатится, а что было, что осталось за спиной, становится нарисованным. Вон видишь пальму на берегу? Она нарисованная. А пойдём туда – и пальма скреатится.
– То есть мы тут кругами ходим?
– Молодец, догадалась! Только не кругами, а перевёртышем. Мне папка рассказывал, что на краю вселенной есть такое искривление, что когда корабли летят вперёд, то прилетают туда, откуда вылетели.
– Твоему отцу я верю. А твоим пузырям… Признайся, что ты их выдумал!
– Нет, не выдумал. Я их вижу, стенки эти. Они должны быть незаметными, прозрачными, как у мыльного пузыря, но здесь такие толстые, что хоть рукой трогай, – Марик для значительности сделал паузу и закончил словами деда: – Криворукие виртуал делали.
