– Врушки это! Кибер, домой! – выпалила Рита, и на пару секунд наступила тьма, после чего дети оказались в круглой зале с голыми стенами.
– А я думал, ты тоже видишь, – с сожалением сказал Марик.
– Никто этого не видит, а ты сочиняешь, чтобы похвастаться. Давай признавайся!
– Ладно, – Марик встал с пола и подал руку подруге, – завтра я тебе одну штуку покажу.
Утром, вернувшись в игровую, дети отправились в поход – на гористую оконечность острова. Там они поднялись на мысок, который с трёх сторон обрывался вниз, в зелёную гладь океана. Шум набегавших волн едва доносился снизу.
– Марчик, стой! – испугалась Рита. А Марк продолжал идти к обрыву.
– Стой!!
Марк шагнул в пропасть и… продолжал идти, но уже навстречу Рите.
– Здесь сломанная стенка пузыря, – сообщил он. – Я же говорю, криворукие виртуал делали. От этой стенки ничего не креатится, она только назад отбрасывает.
Рита долго отказывалась шагнуть в «сломанную стенку», Марик её уговаривал, бросал камни в невидимую оболочку, показывая, как они отскакивают. Наконец Рита шагнула туда и удивилась, когда обнаружила, что идёт в противоположном направлении.
– Этот тупик я на второй день нашёл, когда птичьи яйца собирал. Помнишь, у меня ещё лука не было и я не мог охотиться, – поделился Марик. Рита обиделась:
– А я тебе все секреты рассказываю…
– Извини. Я подумал, тебе станет неинтересно на острове, если это покажу. А мы так здорово играли!
– Никогда передо мной не извиняйся.
– Почему?
– Потому.
После похода на мысок интерес к игре и вправду пропал. По сценарию Робинзон с Пятницей должны были построить лодку, доплыть до соседнего острова, возглавить племя папуасов, сразиться с пиратами, захватить корабль и отправиться к Острову Сокровищ. Но строить лодку уже не хотелось. Дети перетащили часть нажитого добра на мыс и провели там весь следующий день. Сидели, свесив ноги в пропасть, смотрели в океанскую даль и о чём-то говорили. О чём – на следующий день Марик не смог вспомнить. А ещё играли в пристенок, бросая камешки в тупик креареальности.
– Марик, ты мухлюешь. Как у тебя это получается? – раздосадовалась девочка, когда биток соперника, отскочив от невидимой стенки, в очередной раз стукнулся о её камешек на земле.
– Мухлю-юешь… нахваталась словечек у деда. Я выигрываю, потому что вижу, куда бросать.
– Что ты видишь?
– Стенку вижу! А ты её не видишь.
– Опять врёшь, – вздохнула девочка. Верить в чудесные способности друга ей не хотелось: рассущник никогда не сможет полюбить – так владыка Игнатий сказал, а рассущесть Марка происходит из-за всех этих странностей. Лучше бы их не было.
* * *
Время – их живое, биологическое время, самое ценное, что есть у вечника – весёлым резвым жеребёнком неслось вскачь, бездумно оставляя позади неувиденное, необговоренное, непонятое. Промелькнули годы. У подростков появились свои интересы и занятия, но иногда возвращались они в песочницу, где время никак не ощущалось. Выбор в детской игротеке был огромен: путешествия, сражения, головоломки в лабиринтах брошенных городов. Как-то раз Марика пронзило незнакомое чувство щемящей, всепоглощающей тоски. Они гонялись в облаках на авиетках, спереди у которых имелись раструбы, засасывающие водяные капли. Марик огляделся: в какую сторону полетела Ритка? Проделанные в облаках коридоры затягивались туманом, и Марик вдруг понял, что потерял подругу. Потерял навсегда. Её больше не будет. Стало холодно и пусто внутри, и это было непереносимо.
