Все вопросы в итоге стали перетекать ко мне. На этом участке к их приезду я был всего два месяца, но оказался более полезен. По узлам и на блокпост они тоже поехали со мной. Под конец мы даже вели неспешные светские беседы. В основном о моем образовании и причинах, занесших меня в эту пустошь. В общем, начальство оказалось приятным и доброжелательным.
Всё это еще больше заострило внимание местных руководителей на тотальное пренебрежение субординации моей персоной. Вечером позвонил начальник службы, изрядно подвыпивший, и стал визжать, что хуй я его подсижу. Ответить ему было особо нечего, я сбросил и выключил телефон. В целом я пришел к выводу, что мои дни здесь сочтены, и выбрал не беспокоиться по этому поводу.
Следующие несколько месяцев, однако, прошли очень тихо. Выпить меня уже не звали, смотрели исподлобья, но почтительно. Единственным изменением стало то, что теперь Слитов чаще звонил мне по срочным проверкам, актам и выездам, игнорируя двух моих руководителей.
Вкратце, так и родилось два сопровождающих меня мифа – я сын главного инженера, который подменит Семеныча на роли начальника участка. И сам Семеныч, и мой тобольский начальник службы, конечно, знали правду. И приближенные к ним работники, вроде Габура, тоже были в курсе, что я никто и звать меня никак. Но развеивать этот миф не торопились.
Тем временем мужики вернулись. Голубев запнулся на порожке, упал в осеннюю, размазанную сапогами слякоть. От сигареты его, обычно не курящего, разнесло еще больше. А меня разморило. Я полулежал на шконке, смотрел, как дружными усилиями его стокилограммовую тушу отскребают с пола, и думал, что пора свернуться с этого праздника жизни.
– Расскажи хоть, как тебе работается-то там? – Мужики с горем пополам расселись, и Гене захотелось продолжения дружелюбного застолья.
– Да хорошо всё.
– Лучше, чем у нас?
– У вас тоже хорошо было.
– С мужиками как?
– Да ты ж лучше меня знаешь – как. Нормально со всеми, мужики хорошие.
– Уватские-то, эти пидорасы, хорошие? – Голубев, злобно смотревший в стол всё это время, прервал нас с Геной, заострил свое внимание на мне и придвинулся к столу грудью.
– Знаешь анекдот: «Пап, а правду говорят, что все вахтовики пидорасы? Нет, сынок, это их сменщики», – я дружелюбно попытался добавить юмора в нагнетающуюся атмосферу.
– Мы – пидорасы, по-твоему? – чуть ли не шепотом, щурясь, спросил Голубев.
– Это анекдот.
– Анекдоты, значит, любишь?
– Ну, один знаю.
Голубев долго смотрел в стену, качая головой, потом повернулся и вгрызся в меня заплывшими глазенками.
– Ебало я б тебе раскроил за такие анекдоты. Да ты к папке побежишь.
– Слушай, я с тобой сижу, водку пью. Ничего плохого я тебе не сказал. Как-то задеть не хотел. Не получается у нас по-хорошему – пошли просто спать.
– Ты сейчас типа сказал, что мне делать надо?
– Окей. Все понятно. У тебя тут свои детские травмы. Оставлю тебя беседовать с ними.
Я встал и пополз между столом и шконкой к выходу. Я даже не успел заметить, как он вскочил. Мне просто прилетело что-то сбоку. Я отлетел в дверцу шкафа у шконки и обмяк где-то там. Пролетел метра полтора. Больно не было. Но лицо горело.
Что происходит, я еще не понял. Просто, ошарашенный, валялся, не пытаясь встать. Он поднял меня за ворот куртки и, от души тряхнув, ударил затылком о дверцу.
– Приехал городской! – Удар в челюсть. – Ничего, мы тебя научим старших уважать. – Еще удар. – Сучонок, будешь думать, когда рот открывать. – Тычок в нос искрами агонии разошелся по всему телу.
