Медленно приблизившись к предсказателю, император прошептал, глядя на распростертое на мраморном полу тело старца.
– Я готов приступить немедленно к главному делу всей моей жизни, а ты мне поможешь в этом. Поднимись с колен и ни на минуту не забывай о пророчестве и долге Палеологов перед грядущим.
Помедлив, Константин задумчиво добавил, всматриваясь в печальные глаза звездочета:
– Разве не ты с детства приучил меня достойно отражать все удары судьбы?
– Тогда у нас впереди была целая вечность, а сегодня колесо жизни ускорило свой бег, мой повелитель, дробя судьбы и правых и виноватых, – коротко произнес предсказатель, пораженный хладнокровием обреченного императора, равнодушного к неотвратимости рока.
– Не печалься, я уверен, что небеса отпустят нам ровно столько времени, сколько потребуется для исполнения задуманного. Разве кто-то в силах изменить неизбежное?
Прибывший к вечеру под покровом тайны во дворец Палеологов по наказу царствующего императора, верный гонец с низким поклоном протянул младшему брату Константина гербовую бумагу с царскими вензелями, на которой рукой императора было начертано всего лишь два слова.
«ВРЕМЯ ЗОВЕТ!»
Эти два слова снились повелителю Мореи Фоме Палеологу по ночам со времен далекой юности, когда его отец, славный император Византии Мануил II, призвав к себе на совет своих сыновей, младшего Фому и будущих византийских императоров Иоанна VIII и Константина, поведал им великую тайну. Тайна эта была зашифрована в древнем манускрипте, хранившемся за семью замками в императорской библиотеке, охранявшейся верными стражниками денно и нощно не одну сотню лет.
Когда-то в древние времена, ценою великой тайны стала жизнь ученого монаха, разгадавшего ее. Монах отправился в мир иной в тот же миг, как только он сообщил о ней царствующему императору, не выдержав накала тайны. Подлинную цену пророчества узнали только истинные наследники византийской короны, призванные тщательно хранить ее ото всех за семью печатями.
ГЛАВА2
С незапамятных времен в царском дворце неукоснительно соблюдался наказ императора, под страхом смертной казни запрещавший вход в библиотеку всем, кроме членов императорской семьи, сделав исключение лишь для дворцового предсказателя.
Впоследствии на семейном совете каждый из сыновей, достигший определенного возраста, получал от обеспокоенного сохранностью пророчества императора строгие предписания, которые им надлежало исполнить даже ценою собственной жизни. Отцовские наказы следовало заучить и исполнить в час, когда судьба протрубит большой сбор, призывая престолонаследников на защиту византийской либерии, хранившей тайны земной цивилизации и сокровенные пророчества ее начала и конца.
Волею небес, все божественные откровения о прошлом и будущем народов, ныне живущих и еще не рожденных, были собраны в либерии под крышей императорского дворца и охранялись многочисленной стражей, суровой и молчаливой, готовой верой и правдой служить правящему дому.
Прибывший на следующий день в Константинополь по высочайшему повелению византийского императора его брат,
Фома Палеолог, не скрывал горьких слез, оплакивая грядущий крах могучей империи, перед лицом истории вознесшей их славный род на щите немеркнущей славы и замкнувшей круговорот перевоплощений византийских императоров в срок, определенный небесами.
Великая печаль посеребрила его виски за короткое время пути из Мореи в обреченный Константинополь. На плечи младшего Палеолога легла тяжкая ноша сохранности бесценной библиотеки, ее божественных знаний и мудрости от бесславного исчезновения в испепеляющем огне жестоких варваров.
