Всё, что он хотел высказать Павлу ранее, моментально вылетело у него из головы.
– Не переживай, дорогой друг, – примирительно проговорил Павел, – принимай всё, как есть.
Жрец беспокойно мерил комнату широкими шагами, мотаясь от одной стенки к другой. Руки его беспорядочно взмахивали. Колыхались длинные чёрные перья шлема. Позванивали нефритовые пластины широкого ожерелья. Нервно подрагивала пятнистая шкура на плечах рогжока.
Ах То-Киль остановился перед уютно устроившимся возле столика Пакалем и вперил в правителя тяжёлый взгляд. Губы его беззвучно шевелились. Глаза яростно сверкали.
– Что это ты задумал? – наконец, смог выговорить представитель древней высокоразвитой цивилизации, – Чтобы я…
– А не ты ли только что говорил, что именно вы – древние боги местных племён подарили им научные знания, письменность… и много чего ещё.
– Это совсем не то, что ты мне сейчас предлагаешь…
– Не то? А как вы некогда обучали примитивных охотников и собирателей?
– Но…
– Какие ещё «но»? неужели вы хотите остановиться на уже достигнутом? Неужели вы настолько… э… опустились, чтобы забросить свою великую миссию просвещения? Или вам просто хочется ощущать себя всевластными богами и требовать только слепого поклонения?
– Что-то ты совсем не то говоришь, – смутился Ах То-Киль.
– Ты просто хочешь оставаться для жителей богом Грома, хочешь, чтобы они сами ничего не умели и надеялись только на тебя?
Верховный Жрец важно сложил руки на груди.
– Я понял тебя, владыка К’инич-Ханааб, – проговорил он хмуро, – но я сам не могу этого решить.
– Почему?
– Мне нужно посоветоваться с остальными повелителями Шибальбы…
– Так, в чём проблема-то, – снисходительно перебил Павел, – Иди и советуйся.
– Ты должен пойти со мной, – уверенно заявил Ах То-Киль.
За окном ярко светило мартовское солнце. От несколько просевших и приникших к земле грязных сугробов робко проявлялись крохотные ручейки. Они осторожно перебегали улицу, отворачиваясь от невесть откуда взявшихся камешков. Мимо, не обращая на бегущую воду внимания, торопились прохожие. Взлетали брызги из-под ног особо спешащих.
На столике перед собеседниками исходили ароматом присыпанные сахарной пудрой пончики. Торжественно стояли картонные стаканчики с горячим кофе. Максим осторожно отхлебнул горячий напиток и поспешно откусил маслянистый бок пончика.
Виктор пристально взглянул на приятеля.
– Ну, давай, начинай…
– Что начинать? – Ходорченко поставил горячую посудину, растерянно охнув и подув на пальцы.
– Что за друг, которого ты никак не решишься полностью назвать другом, научил тебя столь необычному стилю фехтования?
– Это длинная история, – с трудом выговорил Максим, осторожно притрагиваясь к стаканчику.
Рука медленно прокрутила картонку.
– И я не знаю, – продолжил юноша, – сможешь ли ты поверить в её истинность.
– Попрошу без предисловий, – поморщился Виктор, – не можешь – не рассказывай.
Он откинулся на спинку стула. Двумя пальцами ухватил стаканчик и шумно отхлебнул.
Максим с тяжёлым вздохом вгрызся в пончик, мимоходом вспомнив, что бабушка его когда-то пекла совершенно другие пончики, в виде шариков с повидлом внутри. Но не говорить же об этом с неожиданно обретённым приятелем. Можно ли и его назвать другом? Можно ли во всём ему довериться? Юноша скосил взгляд на хмурого Виктора. Третьяков рассеянно крутил стаканчик по столешнице, забыв о остывающем тёмно-коричневом, почти чёрном, напитке.
