Никто не предупредил, что должность директора включает в себя прыжки через огонь метафорических кольцевых систем безопасности. На следующее утро офис встретил меня странной тишиной – не той уютной, когда все сосредоточены, а тягучей, словно воздух пропитали невидимые нити подозрений. Я устроился на своём привычном подоконнике, наблюдая, как сотрудники перешептываются у кофемашины, бросая украдкой взгляды в сторону серверной. Каге стоял там, неподвижный как статуя, его жёлтые глаза сканировали пространство с холодной методичностью охотника. Когда его взгляд скользнул по мне, по спине пробежал холодок. Это был не просто взгляд начальника охраны – это был взгляд хищника, учуявшего дичь.
– Кику-сан, – раздался вдруг голос Хикари. Она несла поднос с двумя мисками: одна – с дорогим тунцом для меня, другая – с простым рисом для себя. Её улыбка казалась натянутой. – Тебе нужно официальное представление коллективу. Совет директоров в 11:00.
Я мотнул головой, не отрывая глаз от Каге. Что-то было не так. Обычно Хикари пахла зелёным чаем и ландышами, сегодня от неё веяло металлической ноткой стресса. Она заметила мой взгляд и на мгновение её пальцы сжали край подноса.
– Не волнуйся, – прошептала она, ставя миску. – Просто будь собой.
"Быть собой" в 11:00 означало сидеть на огромном полированном столе в переговорной "Сакура-Тек" под прицелом десятка человеческих глаз. Каге сидел во главе стола, его лысая голова напоминала яйцо, выточенное из льда. Хикари представила меня как "ключевой элемент корпоративной культуры, призванный оптимизировать психоэмоциональный фон и повысить non-veral коммуникацию". Я старался выглядеть достойно, выгнув спину и подняв хвост трубой, но внутри всё сжималось. Особенно когда Каге внезапно произнёс:
– Интересно, как мистер Кику планирует предотвращать утечки информации? Или обеспечивать кибербезопасность? – Его голос был гладким, как масло, но в нём звенели осколки льда. – Или его функции ограничатся мурлыканьем?
В комнате повисло напряжённое молчание. Я почувствовал, как шерсть на загривке медленно встаёт дыбом. Хикари поспешно заговорила о "терапевтическом эффекте пушистых питомцев", но Каге не отводил от меня своего безжизненного взгляда. В тот момент я понял: для него я не сотрудник. Я – угроза. Или инструмент. Или и то, и другое.
После совещания я искал Моти. Нашёл его в самом неожиданном месте – на крыше офисного здания, куда вела аварийная лестница. Он сил на краю, свесив лапы, и смотрел на раскинувшийся внизу Токио, где небоскрёбы тонули в утренней дымке.
– А, директор по уюту! – Моти лениво повернул голову. Его белая шерсть сливалась с бетоном. – Переживаешь из-за Каге? Не трать нервы. Он всех подозревает. Даже цветы в горшках, кажется, кажутся ему шпионами конкурентов.
– Он что-то скрывает, – выпалил я, запрыгивая на парапет рядом с ним. – И Хикари она не просто так меня сюда привела.
Моти фыркнул, но в его глазах мелькнула искорка интереса.
– Хикари? Милая девчонка, но плавает в омуте корпоративных игр глубже нас с тобой. А насчёт Каге – Он понизил голос, хотя вокруг не было ни души. – Видел, как он вчера за полночь копался в серверной? Не просто так. Там, в третьем шкафу снизу, за папкой с меткой "Архив 2007", он прячет что-то неофисное.
Мы спустились вниз, и Моти показал мне лазейку в вентиляционную шахту, ведущую прямо за стену серверной. "Для экстренных случаев", – пояснил он. Весь день я выполнял свои "директорские" обязанности с удвоенной энергией: утешал плачущую практикантку из отдела кадров, развлекал скучающих программистов гонками за ластиком, даже помог найти потерявшийся ключ от кабинета начальника маркетинга (он закатился под диван, а мои цепкие когти сделали дело). Всё это время я чувствовал на себе тяжёлый, неотступный взгляд Каге. Он наблюдал. Фиксировал. Как будто составлял досье.
