– Не проходи, о, юноша, мимо немолодого бедняка, – раздался рядом чей-то голос. В густой тени высокого забора Пантолеон заметил скрюченный силуэт нищего, который кутался в обноски. Ветер трепал его длинную серую бороду.
Достав из суму деньги, полученные от Евстрогия, Пантолеон положил их в ладонь старика. Тот, тяжело дыша, поднял голову.
– Gratias ago vos2, – произнес он. – Ты добрый мальчик! Пусть боги
защищают тебя от опасностей, как я защищал трон моего повелителя Августа Диоклетиана в годы войны с прессами.
– О, ты был римским легионером? – удивился Пантолеон и сел возле бедняка.
– Я служил преторианцем, – ответил старик. – А теперь, став больным, никому не нужен. Но если бы ты, adulescens3, видел бы меня в годы моего участия в боевых действиях, ты бы изумился тем изменениям, что со мной произошли. Военная выправка исчезла. У меня болят кости. Я даже двигаюсь с трудом.
И старик кивнул в сторону лежавшей на земле палки, на которую он опирался при ходьбе.
Вообразив, каким прекрасным было это испещренное морщинами лицо, Пантолеон ощутил сочувствие к старику. Когда-то седые волосы были аккуратно подстрижены, подбородок гладко выбрит, тело упруго.
Лишь взор его по-прежнему, как и в годы юности, сверкает твердостью. – Как тебя зовут? – осведомился Пантолеон.
– Теперь уже неважно, как звучало мое имя, – с гордостью ответил старик. – Пусть те, кто меня знал преторианцем, сохранят обо мне самые лучшие воспоминания. Ты дал мне много денег adulescens. Я смогу вернуться на родину в Сиракузы.
– У тебя там семья?
– Нет. У меня была жена. Но она умерла много лет назад.
– Тогда зачем тебе в Сиракузы?
Повернувшись к Пантолеону, старик взглянул на него с изумлением, словно говорил с сумасшедшим.
– Потому что в Сиракузах я родился. Грекам не достает патриотизма!
– Мы были патриотами, пока Гней Помпей не присоединил Малую Азию к римским владениям, – задумчиво ответил Пантолеон.
Он почти забыл сейчас о занятиях в школе Евфросина. То, что старик жаловался ему на боли в костях, заставило его погрузиться в размышления. Ради интереса он иногда готовил мази или настойки, пользуясь наставлениями Евфросина. С собой у него находилось несколько баночек со снадобьями.
– Я не имею пока права практиковать врачевание, но я хочу облегчить твои боли, – тихо молвил он, доставая ящик, подаренный отцом.
– Похоже, что боги привели ко мне врача! – удивился старый легионер. Кивнув, Пантолеон озабоченно посмотрел по сторонам. В воротах соседнего дома промелькнул чей-то силуэт. Это насторожило юношу, но не заставило его отказаться от прежних намерений.
– У меня есть средство, которое облегчит твои боли, – сказал он, открыв ящик.
Старик наблюдал, как юноша, пошарив среди снадобий, вытащил круглую баночку с чем-то темным.
– Натирай себя этой мазью. Она прогреет твои кости, – проговорили Пантолеон. Открыв крышку банки, старик поморщился.
– Из чего изготовлена твоя мазь, adulescens?
– Для тебя сие столь же неважно, как для меня твое имя, – строго отозвался Пантолеон, убрав язык в сумку и поднимаясь с земли.
Схватив его за рукав хитона, старик вдруг ласково улыбнулся.
– Никогда прежде я не встречал людей похожих на тебя, юноша! Я буду благодарить богов за встречу с тобой.
Ничего не ответив, Пантолеон ласково ему улыбнулся, и вновь закинув суму на плечо, зашагал по улочке.
– Это идет истинный врач! – крикнул ему вслед старик, хотя вокруг никого не было.
