– Так сколько ж ей сейчас лет?
– Невежливо спрашивать женщину о возрасте, это может закончиться плохо для тебя, – наставительно сказал тэнгу, – и, кроме того, она делает вполне приличные рисовые колобки, – облизываясь, добавил он. Рисовые колобки решили дело.
Осенняя Луна оказалась очень милой старушкой. Что-то в её лице неуловимо напоминало Ледяного Монаха, но в вечернем сумраке черты его таяли и расплывались, и единственным стабильным элементом были бездонно-чёрные глаза, в которых не отражалось пламя очага. Нам подали ароматного сакэ с лепестками хризантем да ячменных лепёшек. Осенняя Луна извинилась, объяснив, что незваный гость хуже нопэрапона, и что риса нет, посему и колобков не будет. Тэнгу, по-хозяйски расположившиеся у очага, явно гостили здесь не в первый раз, впрочем, стоило ли тому удивляться?
Расскажи я неделю назад тому же Вьюнку о том, что я буду сидеть в компании впавшего
в немилость внука Большого Морского Дракона и четверых тэнгу, не считая тех, с кем судьба свела или ещё сведёт меня в пути… Впрочем, Вьюнок как раз не только поверил бы, но и потребовал бы подробностей, а вот Задумчивый Воробушек точно подумал бы, что за меня взялись демоны. Хотя, похоже на то, что оно так и есть…
От размышлений над остывшим сакэ меня оторвал довольно чувствительный тычок веером:
– Смотри! Осенняя Луна сосну рисует тушью на синих небесах!
И действительно, в узловатых, как корни криптомерии, пальцах Осенней Луны непостижимым образом оказалась огромная кисть, которой она, не торопясь, штрих за штрихом, обрисовывала контуры огромной сосны, на ветвях которой, покачивая головой, сидел одинокий ворон, подобно духу-охранителю осеннего вечера.
– Нравится? – не отрываясь от рисования, спросила осенняя Луна, явно обращаясь ко мне.
– Наблюдение за работой мастера всегда доставляет истинное наслаждение. А можно мне тоже попробовать? – неожиданно для себя спросил я.
– Пробуй, – ответила Осенняя Луна и с улыбкой протянула мне кисть. Мне она показалась такой тяжёлой, будто была выточена из обломка скалы. Какой же силой должна обладать
эта хрупкая с виду немолодая женщина, которая занимается росписью по небу?
– Не отвлекайся. Всё получится, – подбодрила меня Осенняя Луна, а тэнгу согласно замахали веерами.
Но мне так и не удалось поднять кисть, с которой капала, растекаясь, полночная тушь. Кажется, мне удалось создать огромное чёрное озеро, в котором отразились первые звёзды.
– Болото что надо, – одобрительно хмыкнул за моей спиной Дракон, уже пришедший в себя после беседы с тэнгу и успевший употребить изрядное количество лепёшек. Тэнгу ещё усерднее замахали веерами, поднимая тучи чёрных брызг, которые повисли рассыпанным ожерельем
в прозрачном воздухе.
– Что это? – спросил я.
– Это слёзы Накисавамэ-но ками, Плачущей Богини Болот, чьё жилище тебе удалось изобразить, – хором ответили тэнгу.
– А почему она плачет? – в свою очередь спросил я.
– Родину не выбирают потому что, – с пафосом провозгласил Дракон, – уж очень не по душе ей всю жизнь в болоте сидеть…
– А почему её никто не видит? – искренне удивился я, вспомнив, что мне не единожды приходилось бывать на болотах, в том числе и по ночам, но, кроме лягушек, мне там никто
не встречался. Причём лягушки обычно с резким кваканьем разбегались.
– Её все видят. Во всяком случае, если говорить обо мне и о тэнгу. Думаю, Осенняя Луна тоже её видит.
