Бушует морской простор!
Далёко, до острова Садо,
Стелется Млечный Путь.
Мацуо Басё
– Дорога к айнам проходит по Млечному Пути, – делился со мной сведениями Дракон, пока мы карабкались в перевал, – по дороге, ещё до того, как мы выйдем к морю, ты увидишь скалы среди криптомерий. В их сердце проникают голоса цикад, их зубцы заострил холодный осенний ветер,
а сами они дышат ядом, трава кругом покраснела, даже роса – в огне…
– Судя по описанию, место жуткое. Нам обязательно туда идти?
– Нет, вовсе не обязательно. Но мне казалось, что это могло бы доставить тебе впечатление
о несовершенстве этого мира и дать повод развязать мешок, в котором ты прячешь свои песни, дабы ты мог положить туда ещё парочку. Кстати, Сайгё, в чьей хижине мы коротали прошлую ночь, все свои песни об аде слагал именно здесь…
В это время мы вышли на полянку, где весело сверкал на солнце холодный горный источник, и где росли невиданные осенние грибы. Последнему обстоятельству весьма обрадовался Дракон, который со словами «Так я и знал наперёд, что они красивы – эти грибы, убивающие людей!» пустился в мистический танец по грибным шляпкам.
– Что с ним? – недоумённо вопросили тэнгу, сбившиеся в кучку возле источника.
– Он любит грибы, – развёл руками я.
Дракон, продолжая резвиться, начал расправлять крылья, все четыре пары: одна как зеркало, вторая – как звёздное небо, третья – как радуга, запутавшаяся в паутине после дождя, а четвёртая – как лепестки хризантем. Он улыбнулся во всю пасть и выдохнул целое облако бабочек самых немыслимых форм и расцветок. В глазах зарябило.
– Странно, но ещё с утра на дворе стояла поздняя осень… – задумчиво протянул я.
– Жаль, что так неловко вышло с его братом, – заговорил у меня за спиной старший тэнгу,
и, вздохнув, добавил: – у них вся молодёжь лет так до тысячи всё пытается придумать что-нибудь этакое, причём никогда заранее не знаешь, что может прийти в голову юному дракону. Посмотри только, какие у него крылья, – и старший тэнгу махнул веером в сторону Дракона, – такие, между прочим, достаются только избранным…
– Разве не у всех драконов такие?
– У некоторых, особенно морских, крыльев нет вообще. А здесь – уникальный случай. Каждая пара его крыльев трактуется в соответствии с философскими понятиями: «каруми», что означает лёгкость и возвышенность, «хосоми» – тонкость и ломкость, «сюри» – грусть и сочувствие и, наконец, «фуэки-рюко», что указывает на неизменную изменчивость мира, единство движения и покоя. И, заметь, всеми этими качествами он обладает в равной мере! Правда, пользоваться не умеет…
– А ты на него, помнится, за детскую песенку обижался…
– Ну было дело, я ж тогда ещё не знал ничего…
– А когда узнал?
– А когда узнал, тогда поздно уже было извиняться… Ты только воду из этого источника
не пей.
– А что, козлёночком стану?
– Насчёт козлёночка – не уверен, может, и не станешь, но пить отсюда всё равно не советую. Потому что стать козлёночком – это не самый худший вариант, даже нечистью стать тоже не страшно, но стать зависимой от грибов нечисью или демоном-грибом…
