Пепел реальности - страница 2

– Ты помнишь? – тихо спросил мальчик.

– Помню, – ответил он, – мы поссорились тогда. Я разбил игрушку. А он ушёл.

– И ты не извинился.

– Нет. Я думал, успею потом.

– Но потом не наступило.

Он сжал кулаки. В воздухе повисла тишина – и в этой тишине фигурка начала гаснуть. Очень медленно, словно её съедал мрак внутри него самого. Мальчик подошёл ближе:

– Если ты уйдёшь отсюда, не взяв её – ты забудешь. Навсегда.

Он стоял, не двигаясь, лишь смотрел на фигурку. Свет её уже стал слабее – будто неуверенность в нём самом угасала и в ней. Он протянул руку… и замер. На мгновение. Как будто боялся, что если прикоснётся – то не сможет отпустить. Или… наоборот, не почувствует ничего. Он коснулся её. Фигурка была тёплой. Сухой. Лёгкой, как пепел. Но внутри этого тепла – что-то дрогнуло. Вспышка. Образ. Мгновение, которое он давно похоронил в себе, – вынырнуло, как дыхание после долгого погружения. Он вспомнил голос брата. Высокий, обиженный, но всё ещё доверяющий. Вспомнил, как отвернулся. Как думал: "Пусть сначала извинится он". Всё это время он не просто забывал – он прятался. От мальчика. От себя. Он зажал фигурку в ладони. Свет, казалось, стал чуть ярче. Но и воздух вокруг потяжелел. Мальчик кивнул – не одобрительно, не с радостью. Просто как факт.

– Ты нашёл часть. Но это не всё, – тихо сказал он. – Если хочешь выйти отсюда – тебе придётся собрать себя. По кускам.

Комната начала растворяться. Не в свете. А в тени. Сначала исчезли стены, потом – пол, и только кровать ещё оставалась, как остров среди чернильной пустоты. Мальчик уже стоял в стороне, будто наблюдая, не вмешиваясь. Он не падал. Он просто… перетекал. В новое пространство. Или в старое, забытое. С фигуркой в руке – и тяжестью в груди. Он стоял, не двигаясь, лишь смотрел на фигурку. Та продолжала угасать – не вспыхивая, не дергаясь, а будто тихо растворяясь в воздухе. Как тень, о которой забыли. Он протянул руку. Медленно, неуверенно.

Казалось, даже воздух сопротивлялся – густой, как вода, он тянул пальцы назад. Но он коснулся. И в тот же миг – короткий, тёплый толчок в груди. Не боль. Не страх. Память. Он закрыл глаза. Перед ним пронеслось: день в детстве, качели скрипят, брат смеётся – а потом резко тишина. Слово, не сказанное вовремя. Извинение, которое так и осталось зажато между зубами. И шаг. Один шаг – прочь, из этой комнаты, из этого мира. Он открыл глаза. Фигурка вновь светилась – чуть ярче, но теперь не холодным светом. Как будто узнала его. Приняла. Мальчик молчал. Смотрел, как взрослый осторожно убрал фигурку в карман – туда, где хранилось всё, что он когда-то прятал от самого себя.

– Это только начало, – тихо сказал мальчик. – Дальше будет сложнее.

– А ты?…

– Я останусь здесь. Пока ты не вспомнишь всё.

Комната вдруг дрогнула. Не стены – воздух. Как если бы сама реальность выдохнула.

Книги на полке чуть качнулись. Глобус медленно повернулся, и его ось заскрипела. Он взглянул на дверь. До этого она была закрыта. Теперь – приоткрыта. За ней всё ещё не было света. Но… не было и страха. Он сделал шаг вперёд. Пол снова скрипнул – как в детстве. Мальчик остался сидеть на кровати. Тот же взгляд. То же окно. Только теперь он улыбался. Перед дверью – пауза. Последний взгляд назад. И шаг в тень.

Дверь за спиной захлопнулась не звуком, а ощущением – как будто кто-то аккуратно прикоснулся к затылку, провёл ладонью по волосам… и исчез. Он оказался в узком коридоре. Старые обои, когда-то светлые, теперь цвета пожелтевшей кости. Они отслоились во многих местах, обнажая под ними стены, будто рёбра дома. Потолок низкий, ламп нет – только рассеянный свет, будто сочащийся из самих стен, холодный и тусклый, словно память, которую не зовут. Под ногами скрипит старый паркет, местами вспученный, будто давно что-то пыталось вырваться из-под пола. Он делает шаг. И ещё. Кажется, что коридор длиннее, чем должен быть. Слишком длинный для обычного дома. На стенах – старые фотографии. Он останавливается. На снимке – женщина в чёрном платье, держащая за руку мальчика. У обоих нет лиц – лишь пустота, как пятно, вытертое временем. Он хочет отвернуться – но взгляд приковывает следующая фотография. Старик у камина. А в углу снимка – тень. Фигура, как бы случайно попавшая в кадр, но слишком резкая, слишком… живая. Он идёт дальше. Пахнет пылью, влажной древесиной и чем-то сладким, приторным – как сироп, который разлился, и начал гнить. Коридор раздваивается. Одна дверь слева – слегка приоткрыта. Оттуда идёт слабый свет и запах детства: горячее молоко, ткань, нагретая солнцем, и выдох матери перед сказкой. Другая дверь – закрыта. В неё будто вросла тьма. От неё тянет холодом. Но не физическим. Холодом того, чего не хотят вспоминать.