– Как это работает? – удивилась Ингрид.
– Ну вот, смотрите. Если во время обсуждения делегация не перебивает, не делает пассивных агрессивных замечаний и приносит пирожки – минус 5%.
Степан Васильевич хмыкнул:
– А если мы дважды в день поём “Щедрик”?
– Это уже дипломатическое давление. Плюс 7%.
– А если мы не поём, но улыбаемся и зовём на свадьбу кузена?
– Нейтрально. Без скидок.
Олег Аркадьевич добавил:
– Мы также рассматриваем оплату борщом, но тут требуется уточнение: объём – в литрах, качество – по шкале “наваристости”, подтверждение – дегустационная комиссия.
– А где она, комиссия эта? – уточнил Степан.
– Мы уже создали рабочую группу: Тамара Ивановна, турецкий наблюдатель и швейцарский бариста. Они – независимы, неангажированы и голодны.
Тут вмешался Алекс-ТикТок:
– А можно платить лайками? У меня аудитория, влияние, люди доверяют. Один сторис с хэштегом “газ за борщ” – и у вас миллионы просмотров. Это ведь тоже валюта!
– Да мы как-то предпочитаем, чтоб валюту можно было жевать, – заметил Игорь Вениаминович.
– А я считаю, – заявил Янек Ковальский, – что мы должны ввести единообразный гастробартер. Например: один литр борща = 10 киловатт тепла; пирожок с картошкой = мелкий технический ремонт; вареник с вишней = бонус в виде Wi-Fi; чеснок = штраф за перебои.
Ингрид записывала это с лицом человека, который знает, что этот документ когда-нибудь попадёт в архив ООН.
– Подождите, – нахмурился Степан. – А как быть с доставкой? Борщ же портится!
– Поэтому, – радостно подал голос Геннадий, – предлагается формат “борщ в сухом виде”. Кубики. Борщ-концентрат. Порошковый брат культурного наследия.
– Это же кощунство! – вскочила Тамара Ивановна. – У вас что, суп – это просто тёплая вода с ароматом? Настоящий борщ – как чувства: их нельзя растворять!
– Тогда вам придётся наладить борщевую логистику, – парировал Олег. – Рейсы, упаковка, термосы.
– Мы предлагаем контейнеры на доверии, – Степан не сдавался. – Кастрюли под опечатыванием. Таможня пробует – если вкусно, пропускает.
Ингрид захлопнула папку.
– Так. Сводим всё. Мы имеем: газ с поправкой на вежливость, оплату борщом – но только в литрах, с комиссией, бонусы пирожками, санкции – за кетчуп и борщ из порошка, спорный вопрос по транзиту – всё ещё обсуждается.
– И один философский, – сказал Алекс. – А можно ли перевести “чистую совесть” в рубли?
– Нельзя, – строго сказал Геннадий. – Но можно в пирожки.
– Уточнение: в тёплые, мягкие и с луком, – добавила Тамара.
– А что насчёт долгов? – спросила Ингрид.
– Борщ долга не прощает, – сказал Степан. – Он напоминает. Особенно если настоялся.
– Газ тоже, – ответил Геннадий. – Если не платите – давление падает. В буквальном и переносном смысле.
– Тогда, – сказала Ингрид, – я предлагаю включить это в документ как “взаимную температурную зависимость”.
– Звучит как роман, – заметил Янек.
– Так это и есть, – кивнула Ингрид. – Международные отношения – это брак, где вместо колец – кастрюли и газовые баллоны.
Именно так была подписана вторая часть соглашения – “Энергетическое меню мира”, в котором был указан бартерный коэффициент «борщ:газ» и отдельный пункт: «Любые расчёты кетчупом – недействительны.»
На утро двенадцатого дня переговоров в зале чувствовалась необычная тишина. Даже самовар на столе покашливал уважительно.
Ингрид Свенссон вошла с особенным сиянием в глазах – её дипломатический инстинкт подсказывал: сегодня можно попробовать сотворить нечто общее. Что-то объединяющее, питательное и… желательно, съедобное.
