– Заходи, Аннетт, – сказала она Ню, протягивая ей красные тапочки с вышитыми на них блестящими бабочками.
Ню вздрогнула. Ещё одно имя и такое необычное. Шустрик уже забралась с ногами на диван и разглядывала висевшую над ним картину.
– Смотри, как красиво! – закричала она, обернувшись к сестре.
На холсте, а это был настоящий холст, на берегу речки сидела девочка и завороженно смотрела в воду, любуясь на своё отражение. Рядом лежала раскрытая книга и надкусанное яблоко. Речка блестела словно стеклянная, девочка загадочно улыбалась, а над всем этим раскинулось нежно-голубое небо.
– Это рисовал мой папа, – сказала Тамара. – А эта девочка – я. Только совсем ещё маленькая на нашей даче в Ольховке.
– Он был художником? – спросила Ню, охваченная чувством несоответствия между Тамарой и девочкой на картине. Неужели, это и правда она?
– Нет, просто рисовал иногда… писал, как говорят художники. Ничего и не осталось, только это, – Тамара с нежностью погладила раму. – Ну, что, идём печь?
В кухне нашлось большое яблоко с красными полосками, немного муки (Ню сунула нос в пакет, сказала: «Хватит»), пара яиц, сахарный песок и пакетик слипшейся от времени корицы (Ню понюхала, чихнула, сказала: «Сойдёт»).
– Создадим подобающую атмосферу! – Тамара склонилась над стопкой пластинок. Странная. Ну, у кого в наше время есть пластинки?
– И вновь Шопен, баллада соль минор, – пропела она одновременно с первыми звуками фортепиано и, кружась, вернулась в кухню.
Ню с опаской посмотрела на соседку. Она и правда чокнутая. Даже яблоко почистить не может, ножик с каким-то вывертом держит, а кожуру такую толстую срезает, что на пирог ничего не останется. Ню со злостью взбивала яйца с сахаром, брызги так и летели. Шустрику досталось самое сложное – смазать маслом форму и аккуратно выложить на неё кусочки яблока.
После того как пирог был осторожно помещён в духовку, Тамара поинтересовалась, любят ли девочки фиалки.
– Одна моя приятельница подарила мне замечательный набор, – сообщила она, – пену для ванны, гель для душа и шампунь. К сожалению, с запахом фиалки. А я, знаете ли, старовата для фиалок. Поэтому предлагаю, пока выпекается наша замечательная шарлотка, вам девочки погрузиться в фиалковую ванну. При условии, конечно, что вы любите этот запах.
Ню понятия не имела, как пахнут фиалки, но всё-таки уговорила отвести себя и сестру в ванную. Сразу вспомнился дядя Витя, и настроение улетучилось. Чего ради эта старуха потащила их в квартиру? Пирожка поесть? Держи карман шире! Сейчас ввалится в ванную, извращенка старая! Ню внутренне приготовилась сопротивляться. «Глаза выцарапаю!» – решила она. Но Тамара только наполнила ванну, растворив в ней пену, поставила сиреневые флаконы на её бортик и, сказав «Мойтесь, девочки!», вышла.
– Это наше новое тайное место? – спросила Шустрик, когда сёстры уже сидели в ванной друг напротив друга. Между ними прозрачной горой возвышалась пена, цветочный запах заполнял помещение.
– Да, – прошептала Ню, наклоняясь к сестре. – Новое и очень-очень тайное. Если расскажешь кому-нибудь, то больше никогда не сможешь сюда вернуться.
– Даже маме?
– Даже маме.
«Особенно маме», – подумала Ню. Она представила, что за ор поднимет мать, когда узнает, что они шляются по чужим квартирам. Скажет, что дочь её позорит да ещё и Шустрика за собой таскает, учит плохому. Проходили уже! Один-единственный раз Ню зашла к однокласснице после уроков, посидела у неё полчаса, чай попила с вареньем. Варенье вкусное, необычное, из лепестков роз. Вечером взяла да рассказала матери про варенье. Та сразу, где ты его ела? А потом длинная лекция о том, что не надо навязываться в гости и мешать нормальным людям. Ню и не навязывалась, мама одноклассницы её сама пригласила.
