Погубит он меня. А бабы его ещё и камнями забьют! Вон меткие какие, не промажут.
5. Глава пятая, где Галка гнёт пальцы и мужскую гордость
Павел
— Птица!
— Что?
— Заткнись, вот что!
— То-о-олько, — ещё громче заливается пернатое исчадие, — рюмка во-о-одки на столе!
Я терпеливый. Спокойно переношу шум перфоратора, шорох пенопласта и новогодний концерт на главном канале. Но этот попугай заткнул за пояс всё!
Я готов научиться варить суп. Уверен, варево из этого безбожника не может получиться хуже, чем его вокал. Приходится напоминать себе, что Обломова такой кулинарный экспромт не оценит. Между нами и так воздух трещит от напряжения. Годков прибавили, а мозгов как будто не стало больше. Причём такое чувство возникает только рядом с ней. Всегда так было. Стоит Гале появиться на горизонте, и мой язык начинает молоть всё подряд.
Пока хозяйки нет, решаю сломать систему и начать жёстко фильтровать, что говорю. Можем же мы хоть разок пообщаться по-человечески?
Подключаю свет в доме, завариваю чай. Выбор трав у тёть Нюры как в гипермаркете. Половину корешков и цветочков я впервые вижу. Щепотку того, листик другого и вот уже от заварника поднимается аромат цветущих лугов. Попугай, поняв, что зритель из меня пассивный, обиженно затыкается. Хороший знак, я считаю.
— Спасибо за баню. Не буду тебя задерживать, — температура Галкиного радушия будто понизилась до минусовой отметки.
И так недобро сверкают её глаза, так выразительно шлёпаются в алюминиевый тазик грязные вещи, что сомнений не остаётся — чем-то я её уже взбесил.
— Прости за наволочку, я не хотел тебя пугать, — включаю интеллигента, как обещал себе. — Ты к нам проездом или на всё лето? — добавляю миролюбиво, когда пауза затягивается.
— Пока не решила. А что?
Галка демонстративно убирает со стола вторую чашку, отходит к окну и принимает позу надменного безразличия, что по всем признакам следует понимать как «сдрысни отсюда».
Я подбираюсь ближе под предлогом, что через всю комнату стрёмно орать. Двигаюсь медленно, как удав, гипнотизирующий кролика.
— Если нужна будет помощь, траву скосить или дом подлатать, обращайся.
— Расценки всё те же? Тарелка борща или прайс подороже? — хмыкает Обломова, стреляя по мне колючим взглядом. Причём выражение её лица становится ещё более постным. Безразличие в каждой мимической морщинке показывает: она внимательно НЕ слушает.
— Раз уж мы заговорили о ценах, мне тоже не помешала бы женская рука.
Держусь роли, где я добропорядочный сосед, стараясь при этом не представлять, чем именно она мне может пригодиться в этом балахоне, волнующе сползающего с острого плеча.
— А что так? — насмешливо выгибает Галка бровь. — Своя рука уже не удовлетворяет?
Большая часть моей выдержки успевает выветриться ещё на первой фразе. Дослушав до конца, медленно выдыхаю:
— Вообще-то, я хотел попросить помочь мне разобраться с кофемашиной. Но если тебя так волнует моя физиология, можем обсудить...
— Ну-ну... Ко мне ещё не подкатывали так бездарно. Кофемашина! Типа инструкцию вложить забыли? Очень смешно!
В этом её «ну-ну» больше яда, чем в железах песчаной гадюки.
— Я на примере лучше соображаю. И ты съехала с темы, — хрипло выдыхаю ей в лицо, чувствуя, как кровь от злости кипит немного не в том месте.
Какая стерва, а?! Я к ней со всей душой: чаёк там, помощь, банька, а она гнёт пальцы, будто в трусы полез!
— Огнев… — Возмущённо поднимает на меня взгляд.
