А разозлились мы серьёзно. Если до этого меркантильные цели ещё мелькали у меня в голове, то сейчас на первое место выдвинулось желание во что бы то ни стало стать лучшими. Мы до такой степени разозлились, что даже отказались идти на банкет. Посидели в номере, опустошённые после всего произошедшего, потом собрали вещи и поехали на вокзал. Поезд на Москву уходил только в четыре часа утра, ждать его пришлось долго. Мы расположились на лавочке, вытащили остатки еды, которую брали в дорогу в Казань, и поклялись друг другу, что мы обязательно добьёмся своего. Мы давали клятвы, что никогда и никакие жизненные истории, которые могут происходить с нами, не будут мешать нам идти к цели, что мы всегда будем говорить друг другу только правду, что бы ни случилось в нашей жизни, и будем всегда верить, что у нас всё получится, верить в себя. Это была чудесная ночь – мы превратились в Дуэт, в единое целое, и разорвать этот организм на две части уже не было никакой возможности.
Сели мы в проходящий поезд и, к своему ужасу, попали в вагон с цыганами. Табор занимал почти все места, а жалкие остатки обычных людей жались друг к другу всего в двух оставшихся купе. По вагону невозможно было пройти даже до туалета. Не только цыгане, но и цыганки щипали нас и хватали за разные места. Мы просто не могли представить себе, как в Москве мы выйдем из поезда: у нас были дорогие гитары, этот табор мог просто окружить нас на перроне и всё отобрать, а мы даже не успели бы ничего крикнуть и позвать на помощь.
Но вдруг свершилось чудо! При подъезде к Москве на станции Люберцы-2 поезд почему-то встал, хотя обычно поезда дальнего следования на этой станции никогда не останавливались, а шли без остановок до самого Казанского вокзала. Я в это время вышла в тамбур посмотреть, что там происходит, и спросила у проводницы:
– Долго стоим? Успеем выйти?
– Трудно сказать, попробуйте.
Она открыла для нас дверь вагона, а я бросилась к Ирине:
– Скорее, бери вещи, бежим!
Мы похватали свои пожитки и как были, без пальто, выскочили на платформу. В этот момент поезд тронулся. Мы стояли, трясясь от волнения и холода. Ура, свобода! Не спеша надели пальто и шапки, постепенно успокаиваясь и стараясь унять дрожь в руках. Скоро подошла электричка на Москву. Вот так и закончились наши приключения в Казани.
Интересное это чувство – однажды проснуться знаменитыми. Когда вдруг ты вылезаешь поутру из палатки на слёте «Сборной леса», а на тебя чуть ли не показывают пальцем, подходят, говорят комплименты, бродят за тобой по лесной поляне с микрофонами с просьбой спеть им ещё что-нибудь. А случилось это летом семьдесят девятого года через нескольких месяцев после нашей поездки в Казань. Я позвала Ирину на слёт, где я до этого уже бывала с друзьями, и мы спели вечером у огромного костра на конкурсе групп. Моя компания, с которой я ходила туда, называлась «Коряги». Главной и в нашей группе, и во всём кусте была Инна Пахомова, властная красивая и деловая сорокалетняя женщина. Я её знала давно – мы вместе ездили на подмосковную станцию Турист кататься на горных лыжах.
За время, прошедшее со времени нашей поездки в Казань, мы с Ириной кое-что разучили новое: некоторые песни Булата Окуджавы и Евгения Клячкина. Постепенно у нас набирался небольшой репертуар, хотя дело шло медленно. Мы не хотели петь просто, с традиционными раскладами, поэтому каждая песня вынашивалась долго, гораздо быстрее мы её разучивали, чем придумывали, как будем петь.
