Для моих друзей уже давно не было в новинку, что я пою и играю на гитаре, и когда я бывала на слётах «Сборной леса», обычно пела для них по вечерам только у костра нашей группы, народу нравилось, как я пою, но в конкурсах и выступлениях у главного костра я не участвовала. Выступать одной мне в голову не приходило, да и не хотелось. Поэтому с Ириной вместе мы пели на этом слёте впервые. Никто Ирину до этого момента здесь не знал, она никогда не бывала на слётах «Сборной леса», о том, что мы с ней начали петь дуэтом, тоже никто не знал. Когда мы вышли к костру выступить за нашу группу, мы были ещё обыкновенными людьми, а отошли от костра уже знаменитыми. И больше никогда другими уже не были.
На следующее утро нас долго упрашивал что-нибудь напеть ему на магнитофон какой-то неизвестный для нас мужчина лет сорока, он назвался Володей. К стыду своему, я до сих пор не помню его фамилии, хотя все последующие после этого слёта десять лет, когда мы с Ириной пели и выступали на разных фестивалях, слётах или концертах КСП, он был для нас незримым биографом нашего творчества. Появлялся он чуть ли не во всех местах, где мы пели. Конечно же, не только мы одни были в поле его зрения: он вообще записывал и собирал песни авторов и исполнителей, это было его хобби. Он постоянно сидел за кулисами с магнитофонами, записывал концерты. На всех слётах он вдруг неожиданно выныривал из леса и бросался к нам, чтобы поздороваться. Он любил нас, а мы даже не знали его телефона. Я думаю, что в его арсенале должны были сохраниться даже те песни, которые мы исполняли очень мало и забывали про них навсегда.
В это утро он долго осаждал нас, а мы придумывали любые отговорки, только бы он отстал. Нужно знать специфику КСП, чтобы понять ситуацию. Дело в том, что, в отличие от эстрады, где исполнители, создав какой-нибудь хит, могут почивать на лаврах и даже оставаться звёздами долгие годы с одной песней, авторы и исполнители в КСП обычно имели обширный репертуар. Здесь же мог петь любой: хорошо поёшь – тебя знают все; плоховато поёшь – тебя знают только в твоей группе, но ты там всё равно лидер, тебя любят. Песенные запасы у всех были огромны. Человек мог просидеть у костра всю ночь и петь, не повторяясь, долгие часы. Известные авторы на слётах тоже сидели у костров и пели по несколько часов подряд. Если собственных песен не хватало, пели песни других авторов. Это было обычным делом, так было принято, так и существовал КСП. Здесь была свобода, здесь петь мог любой и петь мог всё, что хотел.
Но с нашим дуэтом в тот момент дело обстояло иначе. Каждый из нас двоих тоже мог бы петь бесконечно, мы с Ириной знали множество разных песен самодеятельных авторов, но вдвоём тогда могли исполнить всего песен пять. Признаться, что наш репертуар ещё невелик, было невозможно. Мы должны были держать марку. Поэтому нам и приходилось лавировать, отговариваться какой-нибудь простудой, усталостью или ещё чем-нибудь. На самом деле мы ещё долго не могли набрать достаточное количество песен даже для выступлений. Каждая песня нам давалась нелегко. Мы тщательно подбирали репертуар, долго разрабатывали схему исполнения. Музыкальной частью занималась Ирина. Она была непревзойдённым мастером раскладывать на голоса и с самого начала уже видела, как эта песня должна звучать. Каждая песня проходила через нашу душу, мы старались вкладывать в исполнение все свои артистические возможности, которыми, как нам казалось, мы обладали, пытались использовать наши голоса так, как они должны были звучать именно в этой песне.
