Письмо самой себе - страница 4

И осталась одна на необитаемом острове, не понимая, как же жить дальше. Всё было кончено, жизнь остановилась. Мы поздно пересеклись с Юрой на жизненном пути, мне тогда уже было далеко за сорок. И хотя нам судьба дала только пятнадцать лет быть вместе, я всё это время понимала, что именно он и есть та моя вторая половинка, которая в конце концов должна была меня найти.

Это было страшное время в полном одиночестве, так как все вокруг постепенно в воскресенье возвращались в Москву, а я должна была дождаться понедельника и ехать в морг в местную больницу, а потом уже заниматься похоронами в Москве.

Миша приехал утром в понедельник. Я сидела на террасе, ждала его и только твердила себе: «Не успел, не успел, не успел…» Молча Миша обнял меня, мы сели за стол на террасе, выпили чаю, и тут меня прорвало. Я рассказывала и рассказывала ему обо всём, что происходило в последнее время: о том, как Юрка ждал, что Миша позвонит и он объяснит ему, что произошло на самом деле, а Миша так и не удосужился ничего выяснить; о том, как я надеялась, что они встретятся и поговорят. Для меня это было очень важно, потому что я понимала, как это необходимо для Юры. И по мере того, как я говорила, в душе моей постепенно распрямлялась сжатая за эти дни пружина, окружающее меня пространство начало приобретать какие-то очертания; страшное одиночество стало куда-то уходить. Миша долго молчал, не прерывая меня и не оправдываясь, а потом сказал: «Это моя вина, мне с ней теперь жить до конца жизни».

Потом мы поехали в больницу. Миша очень помог мне: я в тот момент боялась сесть в машину и вести её, боялась, что не смогу сосредоточиться на дороге или вдруг меня начнут душить рыдания. Миша машину не водил, но даже то, что он просто сидел рядом со мной, затеяв какой-то незначительный разговор ни о чём, отвлекало меня от ужасных мыслей. С его помощью мы договорились в больнице обо всём, что полагалось сделать, заказали перевозку и всё необходимое для похорон, которые назначили на среду, вернулись снова на дачу за вещами и моей любимой собакой Банди и отправились на машине в Москву.

На следующий день, когда я занималась организацией похорон и поминок, вдруг по мобильному телефону раздался звонок. Это был мой рабочий номер, и я с досадой подумала, что это звонит какой-нибудь клиент, с которым общаться сейчас не было никакой возможности. Но это позвонила Ирина. Она нашла этот телефон на сайте нашей фирмы и попала по нему прямо ко мне. Как она узнала, что у меня случилось, я не спрашивала. За двадцать последних лет мы с ней виделись только один раз, десять лет назад на похоронах нашего общего друга и барда Андрея Крючкова. Жизнь давно разбросала нас в разные стороны, и мы весьма приблизительно знали что-либо друг о друге. Но Ирина заговорила со мной, как будто мы только вчера встречались. Это было так просто и так необходимо мне в этот момент, что я в очередной раз воспрянула духом и перестала ощущать себя одинокой.

Через несколько дней после похорон я вернулась на дачу и заставила себя чем-нибудь заняться. Просто заставила, потому что делать на самом деле ничего не хотелось. Я бродила по пустому дому и думала: как же так получилось, что я не сумела помочь Юрке, не смогла его спасти. Внутри себя я не то что чувствовала себя виноватой, что ничего не сделала, а только недоумевала: ну как же так? Вот тут все его вещи, вот книга, раскрытая на той странице, которую он читал буквально за несколько минут до смерти. Я даже боялась закрыть эту книгу: мне казалось, вот он снова сейчас войдёт и продолжит её читать. Вот в углу топор и не до конца нарубленные им для печки дрова, вот его телефон, по которому он больше никому не позвонит. Это очень тяжело – смотреть на вещи человека, которого уже больше нет и который никогда к ним не притронется.