Читать онлайн Вэньян Лу - Плакальщица

The Funeral Cryer

by Wenyan Lu

Печатается с разрешения Hanover Square Press при содействии литературного агентства Intercontinental Literary Agency

© Wenyan Lu, 2022.

© Сороченко М., перевод, 2024.

© huaepiphany, иллюстрация, 2024.

© Издание на русском языке, оформление. Строки.

Прапрабабушка умерла.

Вся деревня пребывала в жутковатом настроении, испытывая в то же время некое странное облегчение. Казалось, все втайне только этого и ждали.

Своей прапрабабушкой ее считали все жители нашей деревни. Я даже не представляла, сколько ей лет; мы просто знали, что она существует, и всё. На мгновение я ощутила тайное воодушевление и постыдный трепет в груди, поскольку ее своевременная смерть позволит мне заработать немного денег.

В тесной кухне ко мне подошла молодая женщина в белом льняном платье и белом капюшоне. Если бы она вышла в таком виде на улицу, маленькие дети наверняка испугались бы ее до слез.

Пока она читала мне некролог прапрабабушки, я наносила на щеки пудру. Несколько деревенских поваров с помощниками под громкие крики и стук ножей готовили еду для поминок. Я едва могла повернуться. Со всех сторон меня окружали штабеля больших картонных коробок с отпечатанной толстыми черными буквами надписью на английском языке: «ОСТОРОЖНО: ХРУПКИЙ ФАРФОР».

Молодая женщина не выглядела радостной, но и не казалась слишком грустной. Впрочем, я могу ошибаться. То, что мы видим, не всегда совпадает с тем, что есть на самом деле.

– Вы действительно запомните ее некролог? – спросила она меня.

– Да.

– Просто я волнуюсь. Если вы ошибетесь, дядя рассердится на меня.

– Вам нет нужды волноваться. Обещаю, все заплачут. Поверьте.

– Все-таки я прочитаю еще раз. Для надежности, – сказала она.

Я кивнула, и женщина начала:

– Дорогая прапрабабушка прожила необыкновенную жизнь длиною в сто шесть лет. Она самоотверженно посвятила себя сохранению преемственности своей семьи и ее процветанию. За свою исключительно долгую, стойкую жизнь она преодолела множество трудностей и совершила немало замечательных поступков. Небеса подарили ей двадцать пять внуков, шестьдесят два правнука и шестнадцать праправнуков. Более тридцати ее потомков живут теперь за границей. Вся семья и вся деревня будут вспоминать ее с любовью. Она прожила дольше всех в нашем округе, и мы безмерно ею гордимся. Глубокой печалью для прапрабабушки было то, что семеро ее внуков умерли раньше нее. Давайте поплачем о ней и сохраним надежду в наших сердцах ради нас самих.

Я мельком взглянула на себя в зеркало: бледное лицо, длинные нарисованные брови, ярко-алые губы. Идеальный традиционный образ плакальщицы на похоронах. На белом платье осталось немного черных и красных точек от макияжа, но в такой скорбной обстановке никто не обратит на них внимания. Женщина помогла мне завязать на боку платья большой черный хлопчатобумажный бант. Аккуратный пучок волос на затылке выглядел безупречно. Несколько свободных прядей я опустила на виски и заправила за уши, чтобы скрыть морщинки. В довершение всего я приколола к волосам цветок из белой ткани.

Женщина протянула мне маленькую чайную чашечку.

– У вас красивые волосы, – заметила она.

– У нас в деревне хороший парикмахер.

Я потрогала свой пучок.

– И пояс красивый. Взгляните на мой.

Талию женщины опоясывала простая бельевая веревка – как символ тяжелой утраты.

– Неважно, как это смотрится. Просто приходится носить.

– Вы правы. Кстати, вам стоит что-нибудь съесть. Хотите рисового печенья?

– Спасибо. Возьму немного для мужа. Он его любит.

– Попрошу упаковать для вас печенье в коробку. Может, повторим еще раз? Во всех этих цифрах легко запутаться.

– Двадцать пять внуков, но семеро умерли, шестьдесят два правнука и шестнадцать праправнуков. И не забудьте: она прожила сто шесть лет.

Двор был просторным, но запущенным – из стыков между выщербленными каменными плитами прорастали сорняки. Гости в основном расположились на маленьких табуретках и скамеечках. Кто болтал, кто пялился в телефон, кто щелкал семечки. Не ощущалось ни малейшей печали или хотя бы огорчения по поводу случившегося. Большинство присутствующих сидели с безучастными лицами. Когда родственник или друг проживает такую долгую жизнь, после их смерти на похоронах часто царит безразличие.

Заиграла со́на – музыкальный инструмент, похожий на трубу, традиционно используемый на сельских похоронах на северо-востоке Китая. Сона звучит пронзительно, скрипуче и очень громко, как волчий вой во время ненастья. Примерно через минуту сона умолкла. Заиграла кассета с медленной печальной музыкой. Публика притихла, когда во двор через задние ворота стали заносить обернутый белыми шелковыми лентами гроб из красного дерева с вырезанными на крышке узорами.

Я наблюдала, как носильщики медленно опускали гроб на импровизированную сцену, в самую середину инсталляции из венков и корзин с цветами. Сцена представляла собой совершеннейшее буйство красок.

Как только стихла музыка и удалились носильщики, я взбежала на сцену, высоко воздевая руки в широких расклешенных рукавах, и опустилась на колени перед гробом. Это была моя любимая часть похоронного плача. Я ощущала себя прекрасной актрисой, выступающей перед зрителями.

Скорбящие стояли молча.

Я бросилась на землю и принялась рыдать.

– О, прапрабабушка, неужели ты действительно покинула нас? Как же так? Небо померкло и земля потемнела из-за того, что тебя больше нет. Как ты могла оставить нас? В молодости, в прежнем обществе, у тебя была неспокойная жизнь, но ты никогда не жаловалась. В нашем новом социалистическом обществе ты оправилась от невзгод благодаря партии, ты родила семерых детей, последовав призыву председателя Мао произвести на свет как можно больше граждан для нашей родины. И хотя председатель Мао не присвоил тебе официального звания Матери-героини, твой вклад в увеличение населения нового Китая великолепен. После тебя остались две дочери, восемнадцать внуков, шестьдесят два правнука и шестнадцать праправнуков. Это ли не подвиг! Кто мог бы желать лучшей судьбы?

Я выдержала паузу. Никто не заплакал.

Я глубоко вздохнула, наклонилась вперед и хлопнула по полу обеими ладонями.

Затем я повторила:

– О прапрабабушка, неужели ты действительно покинула нас? Как же так? Небо померкло и земля потемнела из-за того, что тебя больше нет. Как ты могла оставить нас? Как? – Я потерла глаза. – Прапрабабушка, ты смотришь на нас с небес? Видишь ли ты, как сильно мы скучаем по тебе? Как мы скорбим? С какой нежностью будем вспоминать тебя? Мы будем помнить все, что ты сделала для своей семьи и для своей страны. Мы рады, что теперь ты воссоединилась с прапрадедушкой на Небесах. Нам была бы невыносима мысль о том, что ты можешь быть там одна.

Некоторые из скорбящих принялись тереть глаза. Я замедлила темп.

– Прапрабабушка, мы надеемся, что ты видишь наши слезы.

К этому моменту плакали почти все, и я ощутила радость и облегчение. Теперь мне заплатят деньги, которые я честно заработала.

– Но жизнь должна продолжаться. Теперь прапрабабушка наверняка хотела бы увидеть наши улыбки. Невозможно пребывать в несчастье постоянно, и она знает это, как никто другой. Это правда, что мы скорбим о ней, но в то же время мы празднуем ее редкое долголетие. Она подарила процветание и гордость своим родственникам и нашей деревне. Ее семья организовала поминальный обед, чтобы выразить ей свое глубочайшее почтение. Теперь мы все можем поделиться историями о нашей любимой прапрабабушке. Кстати, прежде чем приступить к еде, не забудьте взять свою фарфоровую чашку долголетия.

Пока все шмыгали носами, я объявила, что спою несколько веселых песен, чтобы разрядить обстановку. Мне не очень нравилось петь веселые песни на похоронах, но таков обычай. Прощание осталось в прошлом. Жизнь должна продолжиться с радостью и надеждой.

После громких аплодисментов я быстро и бесшумно отошла в дальний конец двора, откуда стала наблюдать, как обслуживающий персонал расставляет тарелки с поминальной едой на больших столах.

Аромат горячей еды наполнил воздух. На лицах людей уже не осталось никаких следов грусти. Они принялись разглядывать тарелки и ковырять еду палочками. У меня заурчало в животе.

Я огляделась в поисках знакомых лиц и увидела деревенского парикмахера. Когда пойду к нему в следующий раз, скажу, что людям понравилась прическа, которую он мне сделал.

В Китае застолье на похоронах называют «банкетом с тофу». Раньше поминальный обед был полностью вегетарианским, с тофу в качестве основного блюда. Твердый или мягкий, жареный, вареный или приготовленный на пару – тофу из питательных соевых бобов призван демонстрировать уважение как к мертвым, так и к живым. В последние годы в поминальную трапезу стали добавлять все больше мяса и рыбы, но без тофу банкет считается неполноценным. В конце концов, тофу белый – цвета смерти.

Я не собиралась оставаться на банкет с тофу – мне и так дадут немного еды с собой. Никто не стал бы возражать, останься я, и я бы и правда осталась, если бы хорошо знала покойную. Но поскольку прапрабабушка была намного старше меня, я не имела возможности узнать ее поближе. Она мне нравилась, но меня она, скорее всего, даже не замечала.

Пока люди стояли в очереди за фарфоровыми чашками, молодая женщина вручила мне белый конверт. Я почувствовала, что пачка наличных в конверте толстая. Достаточно толстая.

Муж будет доволен.

Я жила буквально в двух шагах от места прощания с прапрабабушкой, и все-таки домой меня отвез дядя молодой женщины. Уважение ко мне отражало родственную почтительность, которую они испытывали по отношению к прапрабабушке.

Когда машина уже трогалась, молодая женщина бросилась к нам и постучала в окошко.

– Вы забыли свою еду.

Она помахала мне бумажным свертком.

Вернувшись домой, я сразу прошла в спальню, чтобы переодеться. Муж сидел посреди кровати прямо в верхней одежде и играл на телефоне.

– Сколько раз тебе повторять? Ты не должна заявляться домой в этом ужасном белом траурном платье. Ты отнимаешь годы моей жизни. Глупая женщина!

Муж злился.

Я должна была предвидеть, что в это время он будет дома. Я сняла платье и направилась в ванную.

Стоя под душем, я снова и снова намыливала тело, чтобы как следует смыть все плохое, связанное с похоронами. В то же время я не могла мыться слишком долго, поскольку муж скажет, что я зря трачу воду.

Когда муж впервые назвал меня «глупой женщиной», я расстроилась. Я знала, что я не глупая, но с тех пор муж начал обзывать меня так постоянно. Я принялась мыться с удвоенной силой.

Я освободила от упаковочной бумаги подаренную мне фарфоровую чашку долголетия и поставила ее в посудный шкаф. Теперь там стояло двенадцать чашек – все одинаковые, с китайским иероглифом «долголетие», оттиснутым на боку.

Чашки долголетия раздавались скорбящим только в тех случаях, когда умирал очень пожилой человек, и это считалось благословением и пожеланием прожить такую же долгую жизнь.

Я никогда не пью из этих чашек – боюсь разбить, ведь это считается дурной приметой. Но иногда я открываю шкафчик и любуюсь моими драгоценными чашками долголетия.

Я разогрела еду, которой меня угостили на банкете с тофу, и разложила ее по двум тарелкам.

Затем позвала мужа:

– Иди ужинать.

Он вышел из спальни и сел за стол.