Но очередное невезение пришло, откуда не ждали: в преддверии выходных многие студенты покидали стены академии для поездки домой. Кого-то ждали любящие родители, кого-то друзья. Эйверт и опомниться не успел, как ряды грызущих гранит науки изрядно поредели. Неужели надежда лишь поманила призрачным крылом, чтобы издевательски похохотать, растворяясь в воздухе, и ему всё-таки придётся заключать сделку с той актрисой да ещё вторгаться в её разум, меняя её сущность на долгие несколько часов? В виртуозное актёрское воплощение маг не очень-то верил.
Так. Требовалось успокоиться, прекратить панику и попробовать ещё раз. Не все студенты разъехались – девиц, проживающих в академии постоянно, тоже хватало. Так что да, требовалось незамедлительно успокоиться и, наверно, пройтись на свежем воздухе, что Эйверторн и сделал.
Спустившись вниз, маг быстро пересёк главную аллею и углубился в ухоженный сад, гордость академических садовников и лично господина Оклера. Эйверт брёл по садовым дорожкам и прикидывал ещё один запасной вариант: в случае провала явиться на ужин одному и перенести знакомство с мнимой невестой на другое время. Через неделю. Или месяц. Придумать вескую причину… Если Хильда, конечно, согласится на этот месяц, а не устроит всё так, что через неделю он сам вместо занятий со своими заклинателями отправится на далёкий унылый Тюлений Хвост, где не будет ни студенток, ни прекрасных незнакомок в кокетливых шляпках.
Он забрёл вглубь, вышел почти к самой оранжерее, представлявшей из себя одно большое строение и пяток маленьких, выстроившихся вокруг главного пятиконечной звездой. И вдруг увидел огромный сноп ярких всполохов, осветивших одно из строений-«малышей» изнутри. Такие вспышки часто случались из-за плохого контроля магической силы либо неправильно применённых заклинаний. Сориентировался мгновенно: именно в этой пристройке любил бывать ректор, самолично разбивший клумбы и грядки. Особой гордостью господина Оклера были ирисы всех сортов и расцветок, в том числе лично выведенные им сорта «Рассветная дымка» и «Милая грёза». Вот только Оклер отбыл ещё до обеда, а без него в «его» оранжерею мог сунуться только смертник какой-нибудь, а уж творить в её стенах магию…
Предчувствуя неладное, Эйверторн поспешил внутрь. Бесшумно скользнул в тень, зелёными крыльями накрывшую буйство цветов и красок, и двинулся вглубь, где продолжали свою безумную пляску магические импульсы.
Хорошо, что смотрел не только вперёд, но и под ноги, и вовремя убрал ногу, занесённую над чем-то небольшим и нежно-жёлтым, похожим на камень. Эйверт моргнул. Камень зашевелился и прыгнул в сторону густого ковра из меленьких голубеньких цветочков. Нижняя часть «камня» оказалась окрашена в насыщенно-фиолетовый. Эйверт моргнул ещё раз и разглядел выпученные глаза, лапки и пупырышки.
– Вот бездна, – пробормотал он, рассматривая затейливой окраски… жабу.
Перевёл взгляд дальше и увидел ещё одну, терракотовую с коричневым узором.
– Ква, – сказала жаба как-то очень жалобно.
– Вот бездна, – согласился Эйверт. – Ты откуда такая… красивая?
Осторожно ступая по земле, чтобы не раздавить невесть откуда расплодившихся земноводных, голубых, дымчато-фиолетовых, розовых, белых, он приближался к источнику беспорядка. По дороге с возрастающим изумлением отметил про себя разбросанные по всей оранжерее комья земли, непонятные пятна, облепившие стеклянные стены, помятые растения и цветы. Изумление сменилось холодком по мере приближения к главному украшению оранжереи – ирисам. На любовно обустроенной клумбе их… не было. Сама клумба представляла собой поле боя в миниатюре, а вместо прекрасных цветов с этого самого мини-поля и расползались разноцветные жабы. Эйверт пригляделся: да, так и было. В цвет ирисов. Вон та, нежно-розовая с золотистым разводами, сильно походила на «Рассветную дымку», а сидевшая рядом карамельно-жёлтая с зелёным брюшком – на «Милую грёзу». Обескураженно квакнув, бывшая «Грёза» скакнула в ближайшие кусты, а Эйверторн снова моргнул. В третий раз.
