Эйверторн вздохнул и отнял руки от ушей. Те предательски горели. «Как бы снова волдырями не покрылись», – с досадой подумал маг.
– Снова ты про медальон, бабушка!
– Сам напомнил про своего братца, – огрызнулась Хильда. – Подай-ка мне нюхательную соль с тумбочки. От любого воспоминания о Свене мне всегда становится дурно.
Эйверт скользнул к изголовью кровати, возле которой госпожа Легрант держала некоторые микстуры и мази. Возле пары баночек золотисто-коричневого цвета с выцветшими этикетками, вперемешку с завёрнутыми в лён травами и сушёными соцветиями лежала металлическая шкатулка. Размером она была совсем крохотная, зато сапфир на крышке своей величиной превосходил аналогичный камень в колье супруги самого бургомистра. В той шкатулке Хильда Легрант всегда хранила нюхательный табак или же любое другое средство, способное быстро и надёжно привести её в чувство, если обстоятельства того требовали. А требовали они того последнее время слишком часто.
Нюхательная соль оказалось не едкой, а с ароматом лаванды, и помогла сразу. Эйверт не успел досчитать до пяти, как бабушка задышала ровнее.
Маг дёрнулся в направлении двери.
– Я принесу воды, – сказал он, но был тут же остановлен негромким, но властным тоном.
– Не нужно. Лучше сядь-ка сюда. Вот прям сюда, на краешек кровати. Сядь и дай мне руку.
Эйверт замялся на долю секунды, но послушался. Судя по всему, свой спектакль Хильда ещё не доиграла. А может, и впрямь бурный спор отнял у неё силы: бабушкины руки были ледяными, а хватка не цепкой, а едва ощутимой.
– Эйви, – начала бабушка. Её голос местами сбивался и переходил на хрип. – Золотце, почему ты приехал один? Без невесты, о которой поставил нас в известность всего пару дней назад…
А Эйверт глубоко вздохнул и тут же поморщился: Хильда с неожиданной силой сдавила его пальцы.
– Я объяснил причину. Я торопился. И, как оказалось, не зря. Тебе и правда плохо. Тебе бы лечь и подремать, а ты тратишь силы на болтовню. Давай позже поговорим? Как только тебе станет лучше, так и поговорим.
Пальцы снова оказались сдавлены, казалось бы, хилой старушечьей рукой, и Эйверторн понял, что сбежать из спальни Хильды Легрант ему будет сложнее, чем восстановить порядок в оранжерее ректора Оклера.
– И всё же, Эйви, ты должен был показать её мне, – бабушка говорила медленно и даже задышала со свистом. – Вдруг я так и умру, не повидавшись с той, кому предстоит рано или поздно возглавить наш род?
Эйверт на мгновение, всего лишь на долю секундочки представил девицу Керрен в любимом бабушкином кресле с высокой спинкой. Прямую, как палка, с растрёпанной косой, в форменном лавандовом платье и с язычками пламени, облизывающими пальцы. Едва заметно вздрогнул.
– Не умрёшь, бабуль. Сейчас отлежишься, потом спустишься к ужину, будешь, как всегда, элегантной и самой красивой! А если не будет сил, мы принесём ужин сюда. А с Аннабеллой… с Беллой познакомишься чуть позже. Она же никуда не сбежит от меня!
– Так значит, твою избранницу зовут Белла. Хм, имя не столь изысканное, как положено дамам нашего круга. Ты уверен, что эта девица – та, кто сможет достойно представлять нашу семью в обществе? Она не опозорит тебя?
Эйверт прикусил язык.
Он и сам не заметил, как легко подхватил начатую бабушкой тему. Как же ловко она свернула со вздохов о судьбе рода в сторону судьбы своего внука, насчёт которого, даже умирая, строила далеко идущие планы.
