- Ты же не знаешь, Андрюша, как она жила эти семь лет. Жизнь многих ломает так, что не приведи господь. С тобой все глупо получилось. Тогда-то она не так уж сильно на тебя и обижалась...
Ольга Павловна поняла, что случайно проговорилась, и замолчала, закусив губу.
- То есть? – приподнял брови Андрей. – Ты что, с ней разговаривала тогда? Ну, когда она от меня ушла?
- Да, - виновато кивнула мать. – Инна просила тебе не говорить. Я ей позвонила, думала, может, она еще передумает. Я же видела, как ты переживаешь. Мы встретились. Она сказала, что не хочет, чтобы ты женился на ней, как говорится, по производственной необходимости. Мол, ничего хорошего из этого все равно не выйдет. Что если б ты хотел, сразу бы предложил ей расписаться, как только узнал, что она беременна. А еще что если ты захочешь помочь ей и ребенку, она против не будет.
- О боже! – простонал Андрей. – Мама, что же ты наделала? Если б я знал! Если бы ты мне рассказала!
- А что, собственно, я наделала? – сухо поинтересовалась Ольга Павловна. – Это ты, голубчик, наделал, а не я. Она ведь не к другому мужчине ушла. Так что у тебя при желании была возможность все исправить. Пришел бы с букетом и конфетом. Раз прогнала, два прогнала, а на третий и простила бы. Честным пирком да за свадебку.
- Если б она меня прогнала, я больше не пришел бы.
- Ах, какие мы гордые, скажите, пожалуйста! Вон меня отец три года обхаживал. Пять раз предложение делал, пока не согласилась. Откажу – он фыркнет, мол, больше ты меня не увидишь. Недели две пройдет, смотрю – стоит на углу, ждет. А ты... Теперь-то что ныть? Ах, Инночка стала злая и грубая, ах, не бросилась мне на шею. С какой радости-то? Ждала-ждала, пока ты образумишься, и замуж вышла. И не вздумай теперь ее искать! Нечего мыльную оперу разводить. У ребенка твоего другой отец есть. Сам говоришь, на злобного монстра не похож. И слава богу. Учти, сунешься, узнаю - голову оторву.
Она права, уныло подумал Андрей. Как всегда права. А я, как всегда, идиот. Круглый идиот.
14. 13
С того самого дня, как меня перевели из реанимации в обычную палату, я только и думала о том, как бы увидеть свое лицо. Хотела и боялась. На ощупь выходило какое-то страшилище. В туалете зеркала не было. Соседки по палате странно ежились и врали, что у них тоже нет. В глубине грязного оконного стекла отражалось что-то смутное и неясное.
Я прекрасно понимала, что ничего хорошего это зрелище не сулит. Себя все равно не вспомню, а доподлинно знать, что превратилась в безобразное чудовище, - приятного мало. Синяки и кровоподтеки на ногах и животе побледнели и цвели желтым, под бинтами на бритой голове пробилась щеточка колючих волос. Мне уже разрешили вставать и ходить. И только лицо... И все-таки я решилась. Что толку прятать голову в песок. Рано или поздно все равно себя увижу. Так лучше сразу.
Но оказалось, что заполучить зеркало не так-то просто. Медсестры говорили «да-да» и тут же забывали о моей просьбе. Или делали вид. Лечащий врач буркнул что-то себе в усы и тоже проигнорировал. Я разозлилась не на шутку.
Они что, боятся, как бы я тут же это зеркало не разбила и с отчаяния не перерезала себе вены?
Пришлось идти на шантаж.
Во время очередного обхода я набралась наглости и заявила врачу, что не буду принимать никакие лекарства и уколы не дам себе делать, пока не принесут зеркало. Врач нахмурился. Мне показалось, сейчас скажет что-то вроде «ну и фиг с тобой, не принимай», но он, подумав немного, повернулся к моей молоденькой соседке с сотрясением мозга:
