Проходными дворами, через заборы обогнули Леонтьевское кладбище и подкрались к складу со стороны, откуда красных мятежники не ждали. Штабс-капитан Лозинский рассудил, что их надо ждать от вокзала, туда и пулеметы направил. Да вот ошибся. Красноармейцы молча, как наказал военком, без выстрелов бросились вперед и перекололи отряд Лозинского штыками, лишь трое убежало.
По-новому расставив пулеметы, военком рассредоточил бойцов, вызвал рабочих. Они напрямик, через кладбище, стволами выворачивая кресты, потащили к станции пушки, покатили пулеметы.
Когда Перхуров послал к складу за оружием, пулеметные очереди переполосовали отборных офицеров-боевиков. Рухнула надежда мятежников заполучить артиллерию.
Пока военком отбивал артсклад, собирал артиллеристов, устанавливал орудия, вырвавшиеся из города члены Горисполкома, люди, советской власти преданные, но в военном деле несведущие, создали штаб. Когда Громов вернулся на станцию, начальник доложил ему:
– Собираю наличный подвижной состав. Будем уходить, пока дорогу не перерезали.
– Ты что, дорогуша, белены объелся? Кто приказал?
– На первом пути штаб заседает! Вот!
Военком бросился на перрон. У классного вагона – часовой из железнодорожников. Винтовкой без штыка перегородил дорогу.
– Пущать не велено! Станешь переть насильно – стрельну!..
– Я тебе так стрельну – всю жизнь примочками будешь пользоваться! – Громов легонько отстранил часового, влез в вагон.
Члены штаба уставились на него, как на выходца с того света. Думали – погиб комиссар. А он живой и даже усмехается, заметив карту на столике, над которой склонились они с карандашами в руках.
– Я, товарищи, коротко. Сейчас мы отбили артиллерийские склады. Пакгаузы с продовольствием тоже у нас. Вот-вот прибудет подкрепление из других губерний, а командиры города не знают. Предлагаю всем членам штаба взять по отряду – и в наступление.
– Надо приготовить паровозы и вагоны, – говорят военкому.
– Зачем?
– На случай отступления. Такими силами станцию не удержать.
– Отступать не будем! Я поставил возле паровозов часовых, приказал стрелять, если кто сунется. Надо сейчас же захватить. Городской вал…
– Планы у тебя – прямо наполеоновские, – протянул один из членов штаба. – Если отступать не будем – дай бог вокзал удержать…
Убедил военком – станцию не сдали. Но Городской вал штаб решил не занимать. Спохватились поздно – на нем залегли мятежники с пулеметами. Дважды пытались красноармейцы столкнуть их с вала – и безуспешно.
Угрожая станции, рядом загорелась спичечная фабрика Дунаева. Надо было подавить огневые точки противника. Военком забрался на топливный резервуар возле штаба, навел бинокль на Владимирскую церковь. На колокольне разглядел пулемет.
– Ох, сукин сын, ведь поп засел! – ругался военком. – Откуда у него, патлатого, понятие в пулеметном деле?..
На Сенной площади увидел серые шинели, щитки пулеметов. Мятежники явно готовились к наступлению на станцию, а подкреплений еще нет. Правда, нашлось несколько артиллеристов.
Трудное решение принимал комиссар – там, на углу Пошехонской и Угличской улиц, где собирались серые офицерские шинели, в двухэтажном кирпичном доме под зеленой крышей – его жена, которая должна была этой ночью родить. А медлить нельзя, надо разогнать офицерье, пока оно не ринулось к станции.
Внизу, у самого резервуара, артиллеристы ждали его приказа. Батарея из трехдюймовых орудий вытянула стволы в сторону Сенной площади, дома под зеленой крышей.
