Последняя дочь пустыни - страница 5

Парень был на год старше меня. Недавно ему исполнилось двадцать два. Из-за близкой дружбы Аббиты и моей бабушки мы часто проводили много времени вместе, когда были детьми. Я тайком таскала из запасов бабки лечебные мази, чтобы спрятать синяки и ссадины, которые неизменно появлялись на мальчишке, а Таффиль учил меня драться. Я, всегда легко находившая язык с лошадьми, помогала седлать его нового жеребца, а он делал для нас с Оли поделки из кожи. Пожалуй, он единственный, кого я сама могу назвать другом. Однажды на свой двенадцатый год рождения я даже важно заявила, что возьму его первым мужем, чем вынудила мальчишку прятаться от меня несколько лун. Обидевшись, я тогда рассказала всем детям, что друг боится высоты. Понятия не имею, откуда я это взяла, и какая вообще разница, боится ли кто-то высоты, когда живешь в пустыне, но другие мальчишки восприняли это всерьез. Таффилю пришлось просить у меня прощения. И еще столько же лун обещать мне, что как только мне исполнится двадцать лет, он станет моим мужем, лишь бы я взяла свои слова назад. Что я и сделала, расхвалив его перед всем поселением. Да так усердно, что он не успевал отбиваться от девчонок постарше, ходивших за ним хвостом, пока я не поколотила одну, самую крупную, конечно, сама получив по полной. Но Таффиль был так горд моими навыками, что все было неважно. Со временем наши отношения менялись, становясь то холоднее, то доверительнее, но мы больше никогда не вспоминали о наших детских договоренностях. Но иногда, я все же возвращалась к этой мысли …

Подрастая, я продолжила дело своей бабки, все чаще находясь в разъездах, а Таффиль … начал проводить много времени в дозорах и часто покидать поселение, ничего не говоря. И хоть я никогда не слышала, чтобы Аббита открыто осуждала занятия сына, но, думаю, и она догадывалась, что Таффиль не просто так каждый раз приносит с собой из походов что-нибудь ценное. По крайней мере, их связь тоже ослабла. Особенно, когда сын переехал в другую деревню.

И хотя первые народы никогда не брали чужого, порицая воров. На новом месте никто не стал мешать ему и его вылазкам. Ведь детям нужны были снадобья на случай острой болезни, мужчинам – оружие для охоты и защиты… бедность уже давно пыталась отравить нас, делая другими и подтачивая веру в лучшее.

Почему же, несмотря на все, в этот раз я так испугалась за Таффиля… Может, реакция Абби меня задела?

Выудив из множества других на груди нить с крохотным сосудом, я щедро нанесла новую порцию кохля* на слизистую глаз с помощью деревянной палочки. Под веками привычно кольнуло, заставляя нахмуриться и сжать зубы – это особый ингредиент менял цвет радужки. Неприятно. Но теперь, на следующие сутки, я была уверена, что не буду выделяться, и никто из чужаков не узнает во мне потомка рода Эрихаг, до единой души вырезанного захватчиками.

Проверив маленькие загнутые кинжалы в ножнах, прикрепленные к лодыжкам, оседлала Оли. Впереди последний отрезок пути.

* * *

Рассвет в пустыне приходит медленно, и если не разглядеть в небе тот миг, когда в нём прочерчивается еле заметная черта между ночью и рассветом, можно долго не чувствовать приближения утра. Наверно, только это и дало мне возможность подобраться к поселению, опередив караван отряда. Отпустив Оли, ползком подобралась ближе и затаилась на ближайшей возвышенности, наблюдая, как вереница верблюдов и парочка лошадей приблизилась к границе Карифа.