Я смотрел на эту ленту, и понимал, что основательно влип. Такая тщательность выдавала и замысел, и умение.
Впрочем, гадать, кто это так постарался, не приходилось. За моим «пробуждением» наблюдали двое. Один – темноволосый, с узкими глазами и длинным торсом, одетый вычурно и богато, второй – короткорукий и кругленький, в мешковатой кофте с застёжками спереди и слишком узких брюках.
Я не помнил, кто это, не помнил, где я. Воспоминания обрывались на том моменте, когда я отстрелился от «Зигзага» и...
– Приветствую, капитан! – весело сказал узкоглазый на стандарте, и его раздвоенный кончик языка с пирсингом-бриллиантом, коснулся верхней губы.
Алаец!
Тэмо а тори и все его три матери! Откуда здесь взялся алаец?
– Не имею чести знать, – сказал я, радуясь, что язык повинуется несмотря на сухость во рту.
Фраза была двусмысленной и, если вдуматься, оскорбительной тоже. Слова «честь» и «алаец» совместить без наличия иронического подтекста было вообще невозможно.
Алаец вкупе с наручниками – это было совсем плохо. Но испугался я умеренно. Видимо, подсознание полагало, что случались ситуации и похуже. Или оно ещё что-нибудь там себе полагало, не ставя меня в известность?
Чё ж я не боюсь-то, скотина ленивая? Они же меня чем-то сбили и чуть не прибили.
– А может, и не надо меня знать, капитан? – рассмеялся алаец, и его «змеиный» язык снова коснулся верхней губы. – Кто меньше знает, живёт хотя бы на час да дольше!
Толстенький захихикал. Лицо у него было неприятное, и глядел он на меня с брезгливой опаской.
Алаец же улыбался искренне, а смотрел с обожанием. Он любил меня, как любят гиены отданное им на съедение тело. И, судя по блеску в глазах, предвкушал уже, что может со мной сделать.
– Что ты успеешь за час? – спросил я, играя роль человека, уверенного, что богиня судьбы уже стоит за мембраной шлюза с лазерным резаком.
– Дерзишь? – удивился алаец и засмеялся вполне себе радостно. – Ну, дерзи, дерзи… Тебе уже нечего терять, капитан. Ты теперь – только «мясо». Моё «мясо». И я счастлив приветствовать тебя на флагмане «Хайор», по-вашему, «Коготь». А я – Бризо. Ты про меня не слышал. Вы, имперские, только себя и слушаете.
«Хайор» – название алайское. Но – здесь? Откуда в этом секторе алайские корабли?
Алайцы, если я правильно помнил, жили на окраинах Юга Империи. В дэпах писали, что это отвратительные гибриды людей и жёсткого излучения своей звезды. И это у них «в начале мира были Боль и Тьма».
А ещё писали, что Алайцы жестоки не так, как мы, а для собственного удовольствия. Всё. Больше я ничего и не знал, пожалуй.
Бризо, пристально вглядывавшийся в моё лицо, расхохотался:
– Проклятые мутанты, да, капитан? Ой, мы прокл-я-ятые. Аж самому страшно.
Он шагнул ко мне, беззастенчиво разглядывая меня и оценивая моё тело в каких-то своих единицах.
Я был практически раздет. Не то, чтобы совсем голый, но без брони, в содранном до пояса лёгком комбинезоне. И оружия мне, разумеется, не оставили никакого.
Руки и ноги были прикованы к усиленной стальными листами стене. Кроме наручников меня держали предохранительные ремни поперёк груди.
– Хорош! – Бризо с удовольствием хлопнул меня по бицепсу. Рука у него была сухая и шершавая, покрытая микроскопическими чешуйками. – Ты даже не представляешь пока, капитан, что я могу с тобой сделать! – По его телу пробежала судорога удовольствия, глаза заблестели, видно он что-то вообразил себе. – Сначала мы тебя чуть-чуть разогреем, чтобы узнать, что ты любишь, да, радость моя?
