Он подошёл к длинному столу справа от меня. Я не мог видеть, что там, но вернулся он с бичом. Или чем-то вроде, я так и не научился разбираться в этих старинных средствах для избиения себе подобных.
Потом Бризо отстегнул ремни, поддерживающие меня, чтобы не мешали.
– Ты в туалет не хочешь? – спросил он неожиданно. – Я бы не хотел портить первое впечатление. – Нет? Пшаки, проверь его.
Толстяк подошел ко мне с приспособлением, похожим на прививочный «пистолет», и стал водить по телу, ставя кое-где крестики маркером. Искал болевые точки, наверное.
– Шевелись, чего возишься?! – И Бризо поддел толстяка рукояткой кнута, вызвав звонкое верещание.
– Нам велели достать твой мозг, капитан, и отослать его хорошим умным людям. А тело им не нужно. Радуйся мне! Пока ты меня забавляешь – ты живой.
Бич свистнул и лёг плоско, вызывая больше жжение, чем боль. Бризо не хотел портить мне кожу. Он просто вот так размышлял, как извлечь максимум удовольствия.
Я молчал и не дёргался. Чем больше я реагирую, тем больше удовольствия получит это змеиное отродье.
Я его не боялся. Боль я перетерплю, а будущее меня почему-то не напрягало. Чутьё подсказывало, что я тут не настолько один, как это мерещится алайцу.
– Умница, капитан, мы с тобой поладим. А вот так? Так больнее, да? – По лицу Бризо было видно, что ему просто здорово – зрачки расширились, глаза блестели. Он был как под дозой.
Ну, так ведь и я могу уйти в транс, делов-то. Как раз хотелось бы вспомнить, как я сюда попал. Отстрелился от «Зигзага» и… Что?
В лицо брызнула кровь. Моя собственная.
Терять контроль над происходящим мне всё-таки не хотелось, и в транс я сползать не стал. А Бризо, скотина алайская, изо всех сил мешал мне думать.
Он бил увлечённо, но оттого менее технично, чем ему хотелось бы: рука опять дрогнула, кожа лопнула над ключицей...
Алаец выругался и украсил меня ещё дюжиной симметричных ранок, играя бичом.
Лицо его кривилось: он потерял настрой, а с ним ушла и часть удовольствия. Я тоже не реагировал: прикрыл глаза и сосредоточился на дыхании.
Бризо, сообразив, что просто надоел мне и я сейчас вылечу в транс, в раздражении отшвырнул орудие пытки и обернулся к толстому.
Пшаки, знающий цену хозяйскому интересу, шустро порысил в невидимый мне угол.
Пискнул коммуникатор. Но Бризо не обратил на него внимания, а Пшаки подойти побоялся. Коммуникатор выдал ещё две или три трели и смолк.
– Иди сюда, Пшаки! – заорал алаец, хлопая себя по колену.
Толстяк стал приближаться бочком, готовый сразу же отскочить.
– Обработай ему раны. Как следует, криворукий! Если не успеет подсохнуть к ночи, я сделаю из тебя кюрфу и буду жрать. Толстый мешок с дерьмом! Ты-то даже для пытки не годишься!
Бризо изловчился и пнул-таки толстяка. Потом шагнул ко мне, шумно вдохнул, расширив ноздри, и наклонился к моей груди.
Я почувствовал влажное шершавое прикосновение и понял, что он слизывает кровь.
– Хорошо, – сказал алаец, поднимая голову и облизывая губы. – Вот так – хорошо… – Он глубоко задышал, обнюхивая меня. – А ты когда-нибудь занимался сексом с мужчинами, капитан? – Он провёл рукой по моему бедру. – Нет? Повезло же мне, сегодня, однако! Работай, Пшаки!
Алаец доброжелательно улыбнулся мне, ещё раз похлопал по бедру, как фермер, хлопает свинью, радуясь, что она быстро набирает вес, повернулся к двери и...
Мембрана разошлась, пропуская эрцога Локьё с целой толпой офицеров Содружества.
