Он был вежлив со всеми и даже как-то по-рыцарски обращался с женщинами. Было в нем что-то такое, что не давало при нем никому хамить. И хотя он был простой менестрель или по местному песенник, все же уважением пользовался и в то же время, глядя на его тяжелую шпагу, даже побаивались. Особенно, когда он вступился за одну из подавальщиц, когда ту попытался какой-то пьяный согнуть тут же в зале. Она отчаянно закричала, а Сэмиель был недалеко, и нахал получил по заслугам – тот ударил его кулаком в лицо, а потом за шиворот выволок из зала и пригрозил убить наглеца. Никто тогда не вступился за пьяницу, все молчали. Однако одобрение было практически у всех на лице. Я видела это, и он тогда еще больше поднялся в моих глазах. Даже скучала, когда он долго не появлялся.
За эти полгода я вжилась в свою роль и в свое тело и даже находила в этом удовольствие. Мне нравилась моя молодость, нравился быт и жизнь в этом трактире. Я начала привыкать и к тяжелой работе и к жителям этого мира. Постепенно приводила в порядок и свой производственный угол. Заменила бадьи, чтобы не протекали, как ранее и я бы не стояла в вонючей воде, чаны тщательно мыла после каждого дня работы и помои мне теперь помогали выносить мои новые друзья мальчишки. Им я покупала на свои заработанные деньги у того же лотошника леденцы на палочке и они таскали бадьи на задний двор.
Хозяйка тоже стала моим клиентом и даже разрешила мне выходной один раз в месяц. Это было уже первой победой. В этот день я красиво одевалась и шла к стенам замка, где находилось торжище со всей округи. Здесь чего только не было! И еда, и одежда, и даже цирк. Я надевала свое новое платье, крепкие ботинки, набрасывала, если прохладно, плащ на плечи и шла гордо по рядам, высматривая какую либо интересную вещицу для себя. Покупала ленты и бусы, кружева и браслеты. Уши мои были проколоты, но сережки моя реципиентка не носила. Где же ей было брать! Теперь же я остановилась у одного прилавка, рассматривая красивые сережки с голубыми камешками. Они напоминали мне глаза менестреля. Но денег было мало, а отдавать последние не хотелось. Еще надо было купить конфеты для мальчишек. И хотя те уже просто помогали мне выносить помои, я все равно покупала им леденцы, которые те любили.
Вздохнув, положила на место, несмотря на похвалы продавца и сережек и моей красоты. Тут услышала за спиной мужской голос:
- Я покупаю! – и резко обернулась.
Рядом стоял Сэмиель и протягивал монету. Продавец засуетился и отдал ему пару этих сережек. Я смотрела на него и не могла оторвать взгляд. Он, видя мою растерянность, протянул их мне:
- Возьми, раз они так тебе понравились. От меня подарок. Будешь помнить.
Я по инерции взяла теплые еще от его ладони поделки:
- Спасибо.
Он посмотрел на меня, улыбнулся и кивнул. Потом быстро скрылся в толпе, а я, обалдевшая, все стояла и смотрела ему в след. Меня вывел из ступора сам продавец:
- Ну, что стоишь? Надевай, раз подарили. Тебе пойдет.
Я посмотрела в хитрое, улыбающееся лицо мужика и тут же вдела сережки в уши. Он подал мне зеркальце, и я увидела, как ярко сверкнули камешки в мочках.
- Как и его глаза! – мелькнула шальная мысль.
Поискала его глазами, потом пробежалась по торжищу, но песенника не нашла, расстроилась и побрела обратно в трактир.
- Может быть, там найду, - подумалось мне.
Но там мне сказали, что Сэмиель окончил свою работу, с ним расплатились и он ушел своей дорогой.
