Горцы рыли на золотых приисках грузинских и имеретинских царей, золото намывали в Мингрелии и в бывшем Ганджинском ханстве, ставшем российской Гурией.
Генерал Ермолов поначалу считал, что в горах все береговые и речные наносы из чистого самородного золота, но, посылая одну за другой разведки, подтверждения этому ни разу не получил.
И даже у древней крепости Озургет, где золотоискателям открылась плоскость на возвышении с названием Золотой горы, ничего, кроме железной охры, им не открылось.
То там, то здесь выплывали названия мест с намёком на таившееся под ногами золото, манили перспективами добычи, но всё оставалось без результата.
Тем временем Кавказ становился золотоносным всем тем, что писали о нём русские офицеры: Кавказ, несмотря на проливаемую с обеих сторон кровь, рождал в сердцах романтизм и чувство сопричастности величию снежных вершин Эльбруса и Казбека, он проникал в души и сознание русского общества в обеих столицах и губерниях оттого, что каждый считал за честь исследовать этот край со всем своим энтузиазмом и образованностью.
Проехавший через весь Кавказ учёный шевалье Жак Франсуа Гамба тоже намыл своё двухтомное золото под названием «Путешествие в Южную Россию», которое издал в Париже.
Шамиль уже вступил в свои права третьего имама, вождя всех горцев, для имамата добывались свинец, строительные материалы и… золото.
Русские научились воевать не артиллерией, а вырубать леса Чечни, чтобы настигать противника для рукопашной. Горцы научились предавать друг друга и завидовать доброте и спокойствию русской души.
А русским чиновникам золото всё не открывалось, золотоносным Клондайком для них всегда была и оставалась государственная казна.
В переписках тонул смысл и цели, воровство процветало, нищие, полуголодные солдаты, как всегда, обворованные своими интендантами, в передышках между сражениями чинили на завалинках изодранные сапоги и заводили свои крошечные хозяйства, куда возвращались после очередной перестрелки с горцами и копали картошку, доили корову, вживались в эту землю, обрастая казачьими поселениями. Они становились русскими кавказцами, умирая, оставляли детям землю, ставшую им родной.
Кавказская война ещё не заканчивалась, но имам Шамиль стал задумываться о предательстве соплеменников, которые всё чаще отходили от измотавшей их войны, а русские генералы зачастую вызывали уважение своим мужеством и благородством, чего Шамиль, как истинный воин, не мог не оценить. И потому фантом мира уже повис над Кавказом.
И когда даже через десять лет после исчезновения иезуита Паоло с Кавказа государственные чиновники не смогли построить качественной золотодобычи, из Калифорнии прибыл золотоискатель Поль Кастенг…
С картой иезуита, с лекциями в голове этот калифорнийский неудачник построил свою блистательную золотодобычу на берегах грузинских рек. Трудиться он мог беспрепятственно в течение всего года, потому что климат южного Кавказа позволял не прерывать добычи ни на сезон.
Когда обогатившийся Поль отбывал на свою родину, та же кавказская газета написала, что француз Поль Кастенг имел в Закавказской России свою Калифорнию. И, похоже, он знал в этом деле толк…
