Повороты судьбы и произвол. 1905—1927 годы - страница 56

Простой человек, когда он попадает в беду, быстро теряет интерес к политике. Вскоре сказались результаты наших писем. У ворот госпиталя появились телеги и крестьянки. Раненым начали привозить масло, сало, хлеб, яблоки, кислую капусту. А сколько слез было пролито при встречах с родственниками, многие из которых давно не получали никаких известий от ушедших на фронт еще в начале войны.

Но недолго я оставался в этом госпитале. В те времена никто не задерживался долго на одном месте, перебрасывали туда, где была более напряженная обстановка. Я был назначен политруком 7-й дивизии Юго-Западного фронта. Штаб этой дивизии находился в городе Александровске, а отдельные ее части были разбросаны от станции Синельниково до Токмака и Волновахи. Командиром дивизии был Чиквонай, офицер царской армии, а комиссаром – Брауде, старый большевик. Штаб 7-й дивизии занимал двухэтажный особняк вблизи немецких колоний и недалеко от вокзала.

Я снова попал в город, где прошло мое детство. Нахлынули воспоминания. Ходил по улицам в каком-то напряженном состоянии, меня охватывала то грусть, то радостное возбуждение. Знакомые улицы, запах акаций, баштаны и огороды по левому берегу Московки. Но теперь я увидел все в запущенном состоянии. Небольшой дворик, примыкавший к штабному особняку, был забит красноармейскими кухнями, вокруг которых толпились бойцы со своими котелками. Красноармейцы выглядели довольно жалко – грязные шинели, на ногах обмотки, фуражки набекрень, расстегнутые куртки защитного цвета, бледные лица, заросшие щетиной. Они напоминали скорее партизан, чем бойцов регулярной армии. В дивизии был большой недостаток обмундирования, фуража и продовольствия. Я еще с детства помню александровские базары, ярмарки, буквально заваленные овощами, фруктами, арбузами, дынями, разнообразной зеленью. Мясники хватали покупателей за фалды, предлагая свежайшее мясо. Теперь на месте базаров я увидел пустыри, где бродили голодные собаки. Куда все девалось? В первые дни моего пребывания в городе я был свободен от службы, так как в штабе отсутствовали командир и комиссар дивизии. Секретарю штаба я вручил свой мандат. Меня сразу зачислили на военный паек. В моем распоряжении было два свободных дня. Вначале я разыскал свою сестру Анюту, с которой расстался шесть лет тому назад. Когда-то это была очень милая и веселая девушка, сейчас же я увидел бледное лицо и очень грустные глаза. Семья жила в маленьком покосившемся домике с глиняными полами. Через окна едва пробивался свет. Муж Анюты Соломон Фрадкин когда-то был высококвалифицированным рабочим-жестянщиком. Когда же в городе укрепились большевики, Соломон стал профсоюзным чиновником, и это оказало на него очень странное влияние. Он совершенно забросил семью, все заботы по быту и воспитанию детей легли на мою сестру. Будучи малограмотным, Соломон начал упрекать сестру в необразованности. На мои замечания, что большевик обязан сочетать социалистические принципы с глубоким уважением к жене и детям, Соломон улыбался и бросал в мой адрес: «Это только в книжках об этом пишут, а в жизни все по-другому». Превращение моего малограмотного шурина из рабочего в чиновника, который сразу начинает ощущать свою значимость, – характерная тенденция зарождавшегося советского строя.

Политотделы дивизий были обязаны заниматься культурно-просветительской работой среди красноармейцев и помогать местным советам в налаживании работы в деревне. За крестьянина боролись не только большевики, но и украинские националисты, эсеры, анархисты и даже кадеты. Все объяснялись в любви к крестьянству, обещали ему в будущем молочные реки и кисельные берега.