Повороты судьбы и произвол. 1905—1927 годы - страница 57

Однажды мне пришлось встретиться с анархистом в Александробаде. Эта немецкая колония находилась в нескольких километрах от Александровска. Анархист оказался опытным агитатором, он цитировал Бакунина, «Речи бунтовщика» Кропоткина, Толстого и Достоевского. Агитатор пугал крестьян большевистской диктатурой, призывал их создавать свободные ассоциации взаимопомощи и не подчиняться никакой центральной власти. Он говорил горячо, убедительно и доходчиво. Собрание ему много аплодировало. Я с опаской попросил слова, сильно волновался. Но, вероятно, сказал то, что понравилось собранию, так как и моя речь сопровождалась аплодисментами. Я привез с собой свежие газеты, декреты Советской власти о национализации частных предприятий и банков, о бесплатном образовании и бесплатной медицинской помощи. Я расклеил декреты и плакаты по заборам. Кучки крестьян собирались и обсуждали эти декреты, спорили между собой. Особенно крестьян волновал вопрос о необходимости создания рабоче-крестьянской Красной армии. Один хорошо одетый крестьянин с ухмылкой крикнул:

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, вот тебе и долой войну!

Дальше он так развивал свою мысль:

– А зачем же создавать армию, чтобы воевать с немцами али держать в страхе божьем свой народ?

Эта реплика была встречена общим смехом. Анархист тут же воспользовался благоприятной ситуацией и громко закричал:

– Тот, кто выступает против войны и в то же время формирует армию, обманывает народ… любая армия против народа… большевики провозгласили лозунг «Долой войну», чтобы перетянуть на свою сторону солдат, обещая им, что они вернутся домой. Признаться, я растерялся, почувствовал, что не смогу ответить на все вопросы, которые возникли у крестьян. Рассуждения о классовой армии мало кого убеждали. Интересно, что с этим анархистом я встретился в 1920 году.

Он вступил в РКП (б) и начал свою карьеру с критики демократических централистов. Парадокс – недавний анархист бешено защищает централизм и набрасывается на «демагогов», выступающих против реалистических воззрений Ленина. Правда, позже мне придется встречаться с немалым количеством хамелеонов, но в 1920 году все мы как-то не могли примириться с тем, что взгляды могут меняться буквально через 24 часа.

Но вернусь к армейским делам. Когда я вернулся из Александробада в город, штаб нашей дивизии формировал отдельную часть для борьбы с некоторыми отрядами махновцев. Политотдел дивизии направил и меня с этой частью. К тому времени уже окончательно выяснилось, что Махно отказался подчиняться главному военному командованию. Центр махновщины находился в Гуляйполе, расположенном к юго-востоку от Александровска, ближе к Донбассу. Недалеко от Гуляйполя мы впервые столкнулись с отрядом махновцев. Я был ранен в ногу, но рана была небольшой, и я занялся ею, когда вернулся в штаб. Это было одно из первых столкновений махновцев с частями Красной армии.

После первой небольшой стычки к махновской «столице» были направлены более крупные подразделения нашей дивизии с пулеметами и кавалерией. В это время мне пришлось замещать комиссара дивизии, так как комиссар Брауде серьезно болел. Однажды, когда я просматривал материал нашей штабной газеты, вошел молодой человек высокого роста, одетый в новый военный костюм и блестящие шевровые сапоги. Особенно бросалась в глаза сшитая по какой-то особой моде фуражка. Он высокомерно спросил у меня, может ли он видеть комиссара дивизии. Я ответил, что комиссар дивизии болен и я его замещаю. Молодой человек прищурил глаза и посмотрел на меня очень недоверчиво. Чтобы придать себе большей важности, я еще раз твердо сказал: