Я попробовала мороженое — во рту появилась приятная холодная сладость. Тогда он, кстати, ни слова не сказал, только смотрел так, будто хотел на месте испепелить. А потом резко развернулся и ушел. А изгонявший злыдней Богдан усмехнулся, пожал плечами и уточнил:
— И где тут ваш лазарет?
Сильный порыв ветра, волосы защекотали лицо. Заправив пряди за ухо, я вздохнула. Богдан. Знаю, что мои действия со стороны смотрелись нахально и странно, но, увидев его, с первой же секунды поняла, кто это. А еще потянуть в лазарет показалось так правильно и естественно, что не возникло и мысли остановиться. Правда, в лазарет меня не пустили, и поговорить больше мы так и не смогли. А хотелось… Впрочем, вру. И сейчас хочется. Однако про него больше не было никаких известий. Только три ночи назад еще один сон приснился, а наутро я нашла сопилку под подушкой. Такую тоненькую, изящную, разрисованную изумрудными листиками.
— Чего страдаешь? — спросил Васька, тем временем уплевший уже половину порции.
— Да так, — я пожала плечами, — погода и…
— Ой, я тебя умоляю, — отмахнулся он. — Мамка, небось, отругала?
Я насупилась. Зараза. Сам же сдал: «Динка замуж собралась, Динка замуж собралась». Естественно, мне устроили головомойку, пришлось долго пояснять, что никуда я не собиралась и не пойду. А Ваську потом с помощью Тани заперли в злыдневском подвале, на всю ночь. От Дидько влетело потом всем троим, потому что этот балбес опять попортил часть учебных материалов.
— Дурак, — весомо высказалась я.
— Сама такая, — ни капли не обиделся брат. — Согласись, я тебе помог. Полезет еще раз этот хмырь приставать, а ты за родительскую спину, мол, с тобою целоваться мне мама не велит!
Размахнулась, чтобы дать подзатыльник. Васька притворно испугался и шарахнулся в сторону:
— А-а-а-а, дяденька милиционер, спасите-помогите, убива-а-а-а-ают!
— Замолчи уже! — шикнула я. — А то и впрямь сейчас прибежит. Заберут за нарушение общественного порядка.
Васька красноречиво показал язык, но мигом посерьезнел:
— Слушай, а точно не собираешься?
— Ты миллион раз слышал, что нет, — рыкнула я, прикрывая глаза и пытаясь успокоиться.
Внутри все жгло мольфарским огнем, еще минута — испепелю тут все к дидьковой бабушке.
Повисла тишина, потом почувствовала, как Васька пытается отобрать у меня мороженое. Все же треснула братца, услышав недовольное сопение.
— Эх, не повезет твоему жениху, Динка. Он тебе слово, а ты ему — раз! — в лоб, — посетовал он, — поразбегаются все от тебя.
Однако меня такое положение дел ни капли не огорчало. Только усмехнулась:
— А не пойду замуж. Стану старой и страшной, буду висеть у тебя на шее и взывать к твоим братским чувствам!
Васька возвел очи горе:
— Боженька, за что мне это, а? Почему мама не могла родить братика?
— Тогда бы она сошла с ума, два балбеса одинаковых, — буркнула я. — Впрочем…
В нескольких шагах от нас замерла девушка в темном плаще. Откинула капюшон, и по спине заструились иссиня-черные волосы. Огляделась, будто выискивала кого-то взглядом. Я тихонько ойкнула, признав Ткачук. Она нас не видела, глянула на часы и резко сорвалась с места, помчавшись в здание вокзала.
— Вась, — тихо протянула я, — это ж ваш куратор…
— Вижу, — оторопело отозвался он, — однако… Завтра же занятия. Куда она так рванула?
***
«Ну, дедушка, — думала Саша, нервно выстукивая ложкой по столику и глядя, как мимо проносятся позеленевшие поля. — Замуж ему подавай! Проблем он не хочет. Это я тебе припомню, я сделаю столько проблем, голуба моя, что мало не покажется».
