«Это…», – начала она, и ее голос дрогнул.
«Это новый датский дизайнер, – пояснил Кирилл, входя в режим презентации. – Он работает на стыке минимализма и брутализма. Титан обеспечивает легкость и прочность, а обсидиан – это вулканическое стекло, идеальная природная форма. Обрати внимание на соединительный узел, он фрезерован из цельного куска, никаких швов. Безупречная работа».
Алена молчала, глядя на холодный, темный объект в коробке. Затем она медленно подняла на него глаза. Она не улыбалась. Ее взгляд был абсолютно прозрачным, и в этой прозрачности Кирилл на мгновение увидел отражение своего собственного стерильного мира, своей пустоты. Это ощущение длилось долю секунды и тут же было классифицировано как аномалия.
«Спасибо, Кирилл», – сказала она наконец. Ее голос был ровным и тихим, как гладь воды в безветренный день. Она достала браслет и защелкнула его на своем запястье. Он выглядел чужеродно на ее теплой коже. Как красивый, высокотехнологичный датчик. Или бирка. «Он… очень современный».
«Я рад, что тебе понравилось», – сказал Кирилл, регистрируя ее слова благодарности. Задача «вручить подарок» была выполнена успешно. Результат «положительный» был зафиксирован. Он не заметил, как она, говоря это, отвела взгляд. Не заметил, как ее пальцы другой руки сжались в кулак. Он видел лишь внешнюю оболочку событий, считывал формальные ответы, не имея программного обеспечения для анализа того, что скрывалось за ними. Он стоял в центре своего идеального, упорядоченного мира, в метре от самой большой переменной в своей жизни, и чувствовал лишь одно – удовлетворение от хорошо выполненной операции. А тяжелая, густая тишина, заполнившая пространство между ними, была для него лишь фоновым шумом. Нормой. Порядком.
Пространство для переговоров было спроектировано кем-то, кто понимал язык власти. Переговорная комната на сорок втором этаже башни «Федерация» была сама по себе аргументом. Она не кричала о богатстве, она транслировала его как фоновое излучение. Огромный овальный стол из цельного слэба редкого темного гранита, отполированного до такой степени, что в нем, как в черном озере, отражались безликие силуэты и холодный свет потолочных панелей. Стены из тонированного стекла открывали панораму города, который с этой высоты казался не живым организмом, а идеально выполненным макетом. Воздух был стерильным, прохладным и неподвижным, его температура поддерживалась с точностью до половины градуса. Кирилл чувствовал себя здесь не гостем, а системным администратором, получившим временный доступ к центральному серверу. Он одобрял это место. Оно было логичным.
Напротив него сидели представители «Стратос-Капитал», заказчики проекта «Вектор». Их было трое, и для Кирилла они представляли собой классическую триаду принятия решений. Справа – Воронов, Семен Григорьевич. Человек старой закалки, переживший три экономических кризиса и сохранивший не только активы, но и глубинное недоверие ко всему, что нельзя было измерить в тоннах или кубометрах. Его массивное тело, облаченное в консервативный костюм, казалось вросшим в кресло. Он молчал, и его молчание было плотнее и весомее, чем слова других. Он был «физиком», центром масс.
Слева – Левин, Игорь. Моложе на поколение, продукт эпохи MBA и TED Talks. Худой, энергичный, в дорогом костюме без галстука. Он отвечал за идеологию, за «вижн», за то, как проект будет выглядеть в глянцевых журналах. Он говорил о синергии, экосистемах и новом пользовательском опыте. Для Кирилла он был «лириком», отвечающим за графический интерфейс системы.
