Читать онлайн Андрей Драгунов - Пригород. Стихотворения

Иллюстратор Станислав Молодковец

ISBN 978-5-4493-2638-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Здесь, где деревья выросли выше крыш …»

Здесь, где деревья выросли выше крыш —

время остановилось… и звёзды – немного ярче,

чем в том пространстве, откуда ты мне молчишь —

нет, телефон работает, как и раньше

и, даже, почту приносят один раз в день,

но твои письма ко мне, увы, не доходят,

так как ещё не написаны… только тень —

воспоминаний – что-то себе находит —

на проживание – здесь, где пустынный пляж…

дохлая рыба в пене и чьи-то ноги

в мокром песке – художественный антураж,

что заставляет задумываться – в итоге —

в том ли ты месте… туда ли тебя занесло…

Дверь открывается – на пороге с вопросом чайка —

Рыбу брать будете? – и по носу мне крылом…

а на плите кипит от восторга чайник.

апрель 16. 2018 год

«В другой стране, где нет ни книг, ни птиц…»

В другой стране, где нет ни книг, ни птиц,

где я не, что – жив, но проживаю —

в пределах обозначенных границ…

Кто за стеной живёт, увы, не знаю —

и, видимо, не очень-то хочу

об этом знать – кто дышит там, за стенкой…

поэтому всё чаще я молчу,

чтобы не стать свидетелем – подделкой —

никчёмной жизни – там – за той стеной! —

реальность перевешивает мысли

о том, что перепутал со страной,

по крайней мере – с этим местом – в смысле

перемещения… но некого винить,

поскольку – сам – пожизненно – досрочно,

то есть – вневременно, чтобы ещё пожить…

и, может, птиц послушать – внеурочных.

апрель 17. 2018 год

Апрель

Вот и цветы наметились сквозь траву…

вот и следы разветрились на асфальте —

после зимы… и жизнь – уже – наяву,

и переменам не скажешь уже – Оставьте! —

то есть – пускай останется так, как есть!.. —

мало ли что случится ещё в апреле…

ведь, почтальон приносит дурную весть

не потому что злой – потому что верит —

в белый конверт и лампочку под потолком,

что освещает дорогу ему в подъезде

при доставлении почты… да, и потом —

после того, как вымышленные соседи

перебирают цепочками в след ему…

как колокольчиками на размороженной клумбе,

сообщая, как будто, кому-нибудь – никому —

о наступлении новых – апрельских – будней.

Почти маяк – мерцающий фонарь —

на берегу – электрик был не в духе,

когда чинил… и лампочка, как встарь,

качается на проводке. Старухи

ругаются, что к дому не пройти,

когда фонарь – в другую сторону дороги…

и, если гроб придётся пронести,

то не увидишь, даже, куда ноги

поставить следом… чтобы пронести

последний долг или последний камень —

в какую ночь, что некого спросить

и показать – куда-то там – руками…

в какую сторону… и что там впереди.

Фонарь не освещает, даже, трети

ночной дороги… в медленном пути

так просто проходящих не заметить…

не распознать знакомое лицо,

не стать свидетелем рождения и смерти,

так как число неспящих подлецов

соотносимо с цифрами в конверте,

то есть – с потерями, что носит почтальон…

в кармане, в сумке – не его заслуга

в перемещении известий… знал бы он! —

чем всё кончается… Фонарь дрожит с испуга…

и продлевает длинные часы

безвременья в ночное время суток…

Никто не знает – точно – как и мы —

во что обходятся такие вот минуты.

В понедельник, на следующий день после Пасхи —

жизнь продолжается – как будто – ни в чём ни бывало…

почти что шёпотом – без всхлипываний и огласки…

молча – как будто – под каменным одеялом…

После Пасхи – слова, как яйца, как пирожки – навынос —

Христос Воскресе! свидетельства очевидцев,

как будто – действительно – ничего не случилось…

и в честь праздника готовы простить убийцу…

в понедельник… участники ищут своей награды —

кто что высмотрел для себя – ещё накануне —

кажется мелочь, но, будто бы дети, рады —

прянику – в виде голубя – Гули-гули…

После, когда дождём омыты уже ступени

и проходящие друг другу в глаза не смотрят —

какая-то женщина отряхивает колени,

простояв всю ночь – с тем самым местом – возле…

В понедельник, когда в другой части города

кто-то – опять – воскликнет – Христос Воскресе! —

она одна обернётся, но очень коротко…

и поспешит отправиться восвояси.

апрель 18—19. 2018 год

«В мокрой рубахе – после дождя – раскаиваюсь…»

В мокрой рубахе – после дождя – раскаиваюсь

за отсутствие зонтика, какого-нибудь прикрытия

в виде – портфеля, пакета, какой-нибудь малости…

чтобы быть сухим к назначенному событию…

но сухим не – выйдешь – спасают, увы – не зонтики

и не желание остаться – вдруг – не замеченным,

а облаков или туч разноцветные ломтики…

ну, в крайнем случае – жилище любимой женщины,

но оттуда – сухим – тем более! – только волоком,

то есть – в пакете с хорошо завязанными руками,

чтобы не рыпался… не трепыхался… голубем! —

оставался в рамках приличия, где зонтами —

всё ограничено… а ты – только повод! Повод,

то есть, пример – размноженного пространства —

в капле дождя, когда весь пейзаж распорот…

и всё, что ты может – это сказать всему – Здравствуй.

апрель 20. 2018 год

Старый дом

Поднимаясь по лестнице, не знаешь – что впереди.

Кто тебя – может быть – встретит… или не встретит…

кто не обнимет… и за тобой наследит,

чтобы узнать – откуда сегодня ветер…

то есть – в какую сторону новый день…

Стук незакрытых окон – лишь помогает —

вдруг осознать, что – это пришёл апрель

и – под ногами – лишь память – всего лишь память…

и, поднимаясь, припоминаешь зимнюю хлябь,

когда – по следа – откуда – куда – в итоге —

всё всем известно – кто алкоголик, кто блядь…

кто – просто гость, а кто – человек убогий —

только погреться под лампочкой, скрыть следы —

старый подъезд – не помнит – кого он принял…

сколько! – с постройки – уже – утекло воды…

и по ступенькам – всё чаще – теперь – чужие.

Тройное зеркало, что обрывает взгляд

на самом интересном – множит тени —

твою… другую… третью… все подряд —

в открытых створках… Длинные мгновенья

передвижения объекта за стеклом —

проснёшься ночью – видишь отраженье,

как будто кто-то не закрыл окно,

тем самым обозначив круг общенья,

определив тем самым суть вещей —

с той стороны трёхстворчатого места,

где взгляд – один – в количестве теней —

не успевает, даже, оглядеться…

теряется, как мелочь, как песок,

как та же тень, но – здесь – перед трельяжем —

в прослойках пыли, света – на висок…

становится – не взглядом, а пропажей.

Восвояси, то есть – откуда родом! —

жизнь переходит в другую плоскость,

то есть туда, где фонарь у входа,

как объявление – тоже новость —

для проживающих… тоже – повод —

остановиться перед прощаньем,

перед – глухим мотыльковым словом…

точно об лампочку трепыханье.

Жизнь возвращается – только после,

как через Альпы – давно – Суворов —

задницей – через измятую простынь…

медленно – с суммой пустых разговоров,

но восвояси… расшатанным поездом

или никчёмной резиновой лодкою…

но восвояси, где с раненной совестью —

жизнь – не окажется слишком короткою.

апрель 20—21. 2018 год

«Скомканные волосы прочёсываю ладонями…»

Скомканные волосы прочёсываю ладонями…

через пальцы процеживаю муть табачную,

зацепившуюся – за самые корни…

от того и выглядит всё – невзрачно,

как бы – с изнанки… с той стороны матраса,

где отпечатаны все отголоски ночи —

в мелких подробностях… и, даже, тень Алькатрасса —

не так ужасна, как профиль какой-то сволочи

между полосками в переплетениях жёсткого волоса —

так! – невозможно тонкого – до неприличия,

как в перебивках матраса – прожжённые полосы —

разного цвета… и ты среди них – для отличия —

от окружающих. Сумрак колотится временем,

то есть, минутами, спутав подушкою волосы —

явно табачные – жёлтые – в определении…

серо-седые, выложенные – не колосом.

апрель 22. 2018 год

Разговор ночью

Наш разговор остыл, как пепел,

осыпался с последней сигареты

прямо на скатерть… и она в ответе —

теперь за содержание. Секреты

достались ей – как будто – на храненье…

или на память – после нашей встречи,

переместившись в область сожаленья —

в ту часть, откуда дует новый ветер,

сбивая фразы с веток разговора,

скукоживая мусор на буфете,

сметая пыль с банального повтора,

что мы за всё! – за всё, за всё – в ответе…

но разговор кончается – не сразу —

не с первыми лучами, не с рассветом…

не с запахом – уже – из кухни – газа…

и не с погасшей – рано – сигаретой.

Ты выкинул из дома словари

ненужных больше языков и книги,

в которых кто-то что-то говорит

про бархатные ручки и интриги…

про невозможный в наше время быт,

про то, что женщины казались осторожней…

на первый взгляд! – а бабочка – летит…

и кажется, что всё не так уж сложно,

как было вечером… Бумага – не горит…

не плавится, по крайней мере – ночью…

печатный шрифт о многом говорит,

но нем покуда, ибо не пророчит —

о сбывшемся – уже… В который раз

беседа продолжается по кругу…

и всё – уже – не смысл, а пересказ,

в котором всё прощается друг другу.

Ты вынес за скобки – утром – ночной разговор…

сделав его пережитком… пустой деталью

происходящего… произошедшего, то есть… немой простор —

всё доказательство… припудренное печалью,

где ты – просто житель прибрежных – ещё – степей,

ибо вода уходит и скоро осень

с ворохом листьев… мыслей. Толпа детей

перемещается в школу… и выпить просят —

не приходящие – жители здешних мест,

так как предел общения ограничен —

то предлагают трубы и с крыши жесть —

за опохмел – товарообмен – привычен,

как разговор на кухне под спитый чай…

под недовольство пьяных уже соседей —

только с вопросом – Кто ты? – так невзначай…

так, мимоходом… не помня про день недели

и, даже, про день рождения Ильича! —

точно слова заканчиваются – бутылкой…

но на вопрос приходится отвечать,

чтобы потом не болело уже в затылке.

Ещё, наверное, немного поживу

в своей, до жёлтого, прокуренной квартире…

составлю календарь – когда умру —

когда-нибудь – потом, заснув в сортире

за чтением газеты – новый взгляд

на старый дом в процессе разговора…

с самим собой, о чём не говорят

в приличном обществе, тем более – так скоро —

пока не перепутал с верхом низ,

пока слова – ещё – как продолженье

ночной беседы… только не сердись…

ведь – ты и сам не склонен к откровеньям

по поводу сбежавшей – вдруг – жены! —

ты был ей верен, а она устала

быть прачкой… и стирать твои штаны,

и поднимать тебя до пьедестала

твоих желаний… Длинный разговор —

в финале – кофе, чай, стаканчик граппы…

и, как сказал бы классик – мутный двор…

и человек, плетущийся по трапу.

В плафон стучится жалкий мотылёк,

поскольку к лампочке ему не подобраться…

он от вольфрама – так! – ещё далёк,

что хочется над этим посмеяться

ну, улыбнуться – точно, ибо он —

не разобьёт стекло… или погибнет

в своей попытке… грязный – в муть – плафон

такую жертву от него не примет —

сошлётся на отсутствие тепла…

или любви – к несчастному питомцу

небесной канцелярии… стекла —

ему достаточно, чтоб выглядеть, как солнце…

и, даже, лучше – с крылышками! – но

в плафоне лампочка горит, увы, не вечно…

вольфрамовая нитка сквозь стекло

не очень согревает – лучше свечи! —

на кухонном столе… и разговор

вялотекущий, как про быль и небыль…

с печальным видом на пустынный двор

без называния – уже – пространства – где мы!

с остатками тепла – ещё – в словах…

рассказанное выглядит – туманно —

жизнь продолжается – во снах. Во снах, во снах,

скопившихся уже в углу дивана.

Угол дома, о который сучки трут свои задницы,

где мы с тобой расстаёмся всегда под утро —

выглядит не очень, как будто дразнится —

возрастом, штукатуркой или минутами,

что он потратил, глядя, как мы прощаемся,

расстаёмся, как навсегда – около вечности —

на остановке… с пропущенными трамваями,

где послезавтра, может быть, встретимся.

апрель 22—23. 2018 год

Вперед

Читать онлайн Андрей Драгунов - Пригород. Стихотворения

Похожие книги