Нарышкин был щедр, гостеприимен и покладист. Москва очень нравилась Дюма, но его план требовал движения вперед, и он стал собираться в дорогу. Друзья Нарышкина нашли для Дюма молодого переводчика, знающего французский язык, подходящего по знаниям и по дружелюбному характеру, к тому же скромного по запросам студента Калино – так во всяком случае называет его в своих путевых записках сам Дюма, – и последний вопрос, связанный с продолжением путешествия, был решен.
Нет смысла описывать очередные проводы – на сей раз из Москвы. Скажем только, что по велению судьбы теперь путь Дюма, Муанье и Калино (дальше переводчик во всех перипетиях путешествия персонально упоминаться не будет, кроме случаев, когда это станет совершенно необходимо) – наши путешественники отправились по Волге в Калязин. Такое продолжение путешествия объяснялось тем, что в доме Нарышкина Дюма познакомился с военным хирургом, полк которого стоял в Калязине, и Дюма, конечно же, получил приглашение побывать в полку.
13 августа Дюма и Муанье отправились на пароходе из Калязина в Нижний Новгород, где через два дня должна была открыться знаменитая ярмарка. Дальше Дюма и Муанье плыли не одни. Их сопровождали все офицеры полка и полковой духовой оркестр.
Первым городом на пути в Нижний, оказался Углич. И хотя пароход причалил ночью, все пассажиры отправились на осмотр местных достопримечательностей тотчас же. Дворец царевича и церковь были закрыты, но священник, у которого хранились ключи, тут же пришел, удивившись огромному офицерскому эскорту и целому оркестру. Ему, шутя, сказали, что это – английский посланник, которого все сопровождают по распоряжению государя императора. Священник поверил и встреча Дюма превзошла все его ожидания. Офицеры и музыканты сошли в Угличе, а Дюма и Муанье на другом пароходе пошли к Ярославлю. В Ярославле на пароход погрузились княгиня Анна Долгорукая, уже знакомая Дюма по путешествию из Штеттина в Петербург на пароходе «Владимир», и ее компаньонка. Княгиня сказала Дюма, что пароход простоит час в недалекой отсюда Костроме, и они смогут посетить Ипатьевский монастырь, дом Романовых и увидеть памятник Ивану Сусанину. Современному читателю любопытно будет знать, что памятник Сусанину тех лет представлял собой «круглую колонну из розового финского гранита: на ней возвышается бюст молодого великого князя Михаила Романова; барельефы на пьедестале рассказывают героическую историю крестьянина из Карабанова».
Когда же пароход подошел к Нижнему Новгороду, то «на одном из поворотов реки мы внезапно увидели, – писал Дюма, – как она исчезает под лесом разукрашенных флагами мачт. Это были суда, на которых, курсируя вверх и вниз по реке, торговцы привозили на ярмарку свои товары».
Посетив гигантскую ярмарку, разместившуюся в двух с половиной тысячах ларьков, Дюма узнал, что здесь продается русских товаров на девяносто миллионов рублей, европейских – на восемнадцать миллионов и азиатских – на семнадцать. Дюма прошел по трем базарам: китайскому, татарскому и персидскому, привлеченный экзотикой выставленных там товаров.
В десять часов вечера Дюма и Муане нанесли визит нижегородскому губернатору Александру Муравьеву, который загодя был предупрежден об их приезде в Нижний Новгород. Это был один из четырех братьев Муравьевых – Александр Николаевич, единственный из всех них осужденный за участие в движении декабристов. Однако из-за того, что он задолго до восстания отошел от движения, Муравьев уже в 1827 году занял должность иркутского городничего, а в 1837 году был переведен гражданским губернатором в Архангельск.
