Холодная мазь, накладываемая лёгкими умелыми пальцами, забирает боль, и воспоминания гаснут. Я остро ощущаю себя в своей золотой спальне с львиными и зебровыми шкурами на полу, со статуями богов из чёрного дерева, с узорами вышивок.
В открытые балконные двери и окна слышатся короткие, резкие приказы. Значит, Мун ещё не поймали. Бросаю короткий взгляд на диадему: в глубине камня ещё мерцает искра, но сиять ей осталось недолго.
– Через неделю вы даже шрама не нащупаете, – скрипуче объявляет Эгиль. – Рекомендую покой.
Можно подумать, я могу быть спокоен, пока принцесса не окажется здесь.
– И… – Эгиль складывает разложенные на столе принадлежности в сундучок. – Мне кажется, у вас всё же сотрясение. Постарайтесь больше лежать. И никаких верховых прогулок. Никаких тренировок. Покой и ещё раз покой.
Он поджимает тонкие губы, проверяет пробки баночек. Я знаю, что у меня сотрясение, но старался скрыть этого, чтобы избежать такого вот старческого брюзжания. Не выдерживаю:
– Я после того, как меня ростовым щитом по голове огрели, на штурм крепости ходил – и ничего.
– Тогда вы не были Императором, – царственно замечает Эгиль. – Сотрясение у какого-то старшины варваров – пустяк, сотрясение у Императора – головная боль всей страны.
– Но голова-то одна, – неохотно откидываюсь на подушки.
Комната немного кружится. Тело радостно предаётся недомоганию. Ворвись сюда десяток убийц, недомогание бы как ветром сдуло, но в покое всё кажется во сто крат тяжелее.
– Скорейшего выздоровления, – кланяется Эгиль.
Подхватив сундучок с инструментами и снадобьями, он покидает спальню. Смотрю на потолок в узорах теней и жду.
Всё это время принцесса была под боком.
Я мог бы её уже найти, если бы не поверил её словам, что она родилась во втором году, не списал бы её более взрослый вид на раннее развитие.
О ужас: я мог потерять её навсегда, если бы Ильфусс до неё добрался. Как хорошо, что я заглянул к Октазии, как замечательно, что именно вчерашнюю ночь я выбрал для похода к Викару, как замечательно, что тот обрушил дома…
Морщусь, стискиваю кулаки:
– Вот я идиот!
Викар же признался, что не я был причиной обрушения домов: он лишь хотел изменить мой маршрут, чтобы я помог принцессе! Он не мог разрушить дом достаточно аккуратно, чтобы придавить только Ильфусса, поэтому воспользовался мной. И потом снова обрушил дом, чтобы я оставил Мун в покое. Паршивец!
Тяжело дыша, разжимаю кулаки. Ничего, теперь всё изменится.
Тихий стук в дверь.
– Входите.
Накручивая седую бороду на палец, Фероуз проскальзывает внутрь. По лицу вижу, что дело плохо.
– Похоже, во дворце её нет. Словесное описание разослано всем стражам, город обыскивают. Здесь тоже не прекращают её искать, но… молодая светловолосая девушка, даже с жёлтыми глазами, не слишком надёжное описание для города, наводнённого её ровесницами со всей империи.
– Подожди здесь, – поднявшись, беру подсвечник.
Прохожу мимо Фероуза, мимо караульных у моей двери, дальше по коридору. Дворец наполнен суетливым шумом, и стены пляшут, но я выхожу на потайную лестницу. Путь на башню как никогда тяжёл из-за нарастающей боли в висках. Танец огненных бликов усиливает ощущение нереальности происходящего, и в верхнюю комнату я вваливаюсь злой и измученный.
Вдоль каменных стен полно картин и набросков, столики завалены рисунками, красками, бумагой и свитками, но я иду к мольберту.
