Далеко до постоялого двора?
Кажется, он в дне ходьбы от города (помнится, так говорили на кухне). Учитывая, что вышла я поздно, двигалась не слишком ходко, мне повезёт, если доберусь до места ночью. Оглядываю кусты и тонкие деревья. В принципе, если услышу цокот копыт, успею спрятаться. Воздух влажный, сильные порывы ветра гонят по темнеющему с розовыми проблесками небу тяжёлые тёмные облака.
Камни на тракте гладкие, я снова разуваюсь и иду куда быстрее, чем по лесу. Я горжусь тем, что до сих пор иду.
Вдали сухо гремит. Похоже, мне предстоит искупаться в дождевой воде.
Иду, постоянно оглядываясь, подгоняя себя. Дважды пришлось спрятаться от всадников. Один раз проехала мимо телега, но я не решилась ехать с мужчиной.
Напряжённый воздух пронзает крик.
Далеко впереди из-за изгиба дороги выбегают несколько фигур. Отпрянув в куст, задыхаясь от заполошного биения сердца, я наблюдаю. Крик повторяется пронзительно, страшно.
Темноволосая девушка бежит от мужчин.
Сердце сжимается, ногти впиваются в ладони. Гул в ушах не заглушает страшного зова.
Она бежит, вскидывая ноги. Чёрные пряди взвиваются.
Мужчин много, пять или шесть.
Уже вижу лица, и внутренности охватывает льдом: девушка похожа на Фриду. Это не может быть Фрида, но она так похожа…
Из-за поворота вылетает всадник. Надежда отогревает внутренности: он поможет, он разгонит бандитов и спасёт девушку, так похожую на мою сестру.
Мужчины отскакивают от всадника, он летит к девушке – и пинком сшибает её. Она кубарем летит вперёд.
Теперь они совсем близко ко мне и…
Это Фрида.
Она поднимается, умоляет её пощадить, и теперь я уверена, что это моя сестра.
Неужели стражники добрались до них, и Фрида сбежала, попробовала спрятаться в столице?
У меня останавливается дыхание и сердце: мужчины окружают Фриду, толкают друг к другу. Смеются. Отчётливо слышу треск разрываемой ткани. Возгласы.
– Раздевайся!
– Горячая!
– Добыча!
Её швыряют по рукам, Фрида прикрывает обнажившуюся грудь, рыдает. А я не могу пошевелиться. Из-за поворота выезжают ещё двое, они неспешно приближаются. На их бородатых лицах презрение. Мольбы Фриды превращаются в рыдания.
Всадник с тронутыми сединой волосами гаркает:
– Полегче. У неё должен быть товарный вид. И не на тракте.
Он окидывает взглядом дорогу.
Меня.
Мы смотрим друг другу в глаза.
Пячусь… я пячусь, хотя Фрида рыдает совсем рядом. Ужас слишком силён, всё затуманивают слёзы. Развернувшись, я бросаюсь прочь. Стук копыт, удар в спину – и я лечу в колючие кусты.
– Куда! – рявкают на ухо, таща меня за шкирку.
Цепляюсь за кусты, колючки впиваются в кожу, но лучше они, чем те люди. Лучше хищные звери, чем хищники в шкурах людей. Мои слёзы размывают страшные рожи. С шеи срывают кошелёк. Звенят монеты.
– Отличная добыча!
Рыдает Фрида, я тоже всхлипываю, и меня швыряют к ней. Обнимаю её, прикрывая обнажённую грудь. Крепко-крепко обнимаю.
– Эй, девчонки, приласкайте и нас, – гогочут мужчины.
– Всадники! – кричит кто-то.
Нас толкают, волокут в кусты.
«Всадники?»
Вскинув голову, я кричу что есть сил. Визг оглушает. Затылок обжигает боль, но я кричу. Удар в спину вышибает воздух, но я вдыхаю и кричу.
Фрида кричит.
Кричат мужчины.
Разворачиваюсь: перемахнув через кусты, белоснежный конь копытом разбивает бандиту голову. В седле – Император. Его клинок пылает алым, глаза горят. Два фонтана горячей крови вдруг взмывают к небу из обезглавленных шей.
