– Отец Константин, думаю, мы оба решили, что не стоит меня бояться. Я просто пришел проверить старого знакомого, разузнать, как у него дела, все ли хорошо в церкви.
Клавдия, которая стояла к нам спиной и была занята замесом теста на пирожки, вскинула взгляд и удивленно посмотрела сначала на меня, а затем на гостя.
– Так вы знакомы? А что ж вы утаили этот факт? Я-то думала, вы какой богатый прихожанин, готовый пожертвовать содержанием на обустрой церкви.
Я шикнул на супругу, но она лишь отмахнулась, как от назойливой мухи. Порой Клавдия не умела держать язык за зубами, говоря то, что ей вздумается, зачастую ставя в неловкое положение. Мужчина медленно перевел взгляд с меня на супругу, которая моментально стушевалась и опустила глаза на тесто, начав месить с такой силой, что, казалось, от него не останется и крошки, – лишь звуки ударов отражались от стен.
Дом представлял собой простую черную избу с холодной горенкой. Печь была глинобитной, без дымовых труб, с одним только кожухом сверху над устьем. Единственная комната и пристрой освещались лучиной, стены со временем покрылись сажей, которую Клавдия раз в месяц смахивала веником. Из мебели – полати, стол, скамья и пара стульев. Кровати не было, лишь лежбище, устроенное из соломы. В изголовье подкладывалось полено, а на него – подушка, набитая также соломой. Накрывались мы всей имеющейся домашней одеждой, покуда нам не выделили овечьи одеяла, согревающие холодными ночами старческие кости.
– Мы можем с вами поговорить наедине? – спросил я едва слышно, чтобы супруга не грела уши и не унесла за пределы дома новую сплетню.
– Разумеется. Только если ваша супруга оставит нас, – произнес мужчина, обращаясь ко мне, но не сводя пристального взгляда с Клавдии, которая вся сжалась и всячески старалась не смотреть на незваного гостя.
Той не пришлось повторять дважды. Клавдия, яростно откинув замешанное тесто в миску, накрыла его полотенцем, пододвинула ближе к печи и вышла из комнаты на улицу, тихо прикрыв за собой дверь. Но наверняка оставила заслонку, чтобы подслушать.
– Зачем вы пришли?
– Вы передали Грише то, что я просил?
– Да, – тихо произнес я, боясь, что Клавдия подслушает наш разговор и разнесет это по всему селению.
– Он принял ее?
– Мальчик не успел понять, что я ему отдал. Вручил и сразу ушел.
– Прекрасно.
Мужчина облокотился о стену и вытянул вторую ногу, кинув трость рядом с собой на пол – та с гулом упала и отскочила в сторону. Я сморщил лицо.
– Боитесь меня, отец Константин?
– Пытаюсь понять, что вы сделали, что я согласился помочь? Как вас зовут?
Мужчина улыбнулся, обнажая белоснежные зубы, среди которых выделялись два клыка:
– У меня нет имени.
Я нахмурился и пару раз моргнул:
– Невозможно. У каждого оно есть. Вы…
Я замолчал и отступил назад, когда мужчина встал. Ему не нужна была трость для передвижения – плавными, хищными движениями он подошел ко мне и склонился. Он был на пол-аршина выше, отчего я запрокинул голову и уставился в бездонные гипнотизирующие глаза.
– У меня множество имен, но ни одно не выражает суть. Множество лиц, но я безлик. Каждому вижусь так, как захочу: женщиной, мужчиной, ребенком – неважно. Главное лишь то, что мое присутствие обнажает пороки, таящиеся в душе грешников.
– Я безгрешен, – затараторил я, схватившись за крест в надежде, что это спасет меня от лукавого, – прислужник Бога, его проводник к людским молитвам и душам.
