Трофим хотел было поинтересоваться, к чему всё это, но прикусил язык, едва Вадим Данилович взглядом пресёк его вопрос.
Здесь не до того. Тайная служба вопросов не любит, она их только задаёт.
И Трофим стал сказывать, долго, сбивчиво, порой до двух раз возвращаясь к одному и тому же.
Дошли до монголов, Вадим Данилович попросил более подробностей, задавал уточняющие вопросы, побуждающие Трофима вспомнить то, о чём и думать забыл.
Но повествование бывшего колодника окончилось, принесли квас.
Вадим Данилович позвал:
– Кирилл, всё ли успел записать?
– До последнего глагола, воевода, – отвечал невидимый писец.
Трофим удивлялся, но решил, что тайная служба и есть такова.
– Теперь о важном, Трофим, – сказал Лев Гаврилович, – о службе отчине нашей.
– Токмо и мыслю о том, воевода.
– Молчи и слушай, не перебивая, – предупредил воевода Вадим Данилович.
– Быть тебе прелагатаем тайной службы рязанского князя.
Тут и «ахнул» Трофим, но смолчал.
– Грамоте разумеешь ли?
– С детства обучен при Успенском соборе.
– Добре. Путь твой ляжет через Половецкие степи Дикого поля – путь, хоженный тобой, прямиком в страну Хорезм, где ныне хозяйничают монголы. Пойдёшь под видом чернеца. Остальное многажды обскажет Вадим Данилыч.
– Позволишь спрос, воевода?
– Спрашивай.
– Когда отправляться прикажешь? Я чай, не завтра?
Воеводы дружно рассмеялись.
Ответил Вадим Данилович:
– Тебе предстоит многое узнать, многому обучиться. Ежели увидим, что в силах и способен, тогда и отправишься – добывать нужные сведения… Но, одначе, может статься, что и не годен ты для таких справ.
– Как так не годен? – встрепенулся Трофим, даже воеводское порицание его в этот раз не остановило. – Я отчине служить хочу! А какой служба сия станет – не мне определять, где и как…
– Вот за эти словеса хвалю тебя, Трофим, – отозвался Лев Гаврилович. – Мыслишь верно. Поглядим.
– Служить отчине ты станешь, – успокоил Вадим Данилович. – Не прелагатаем, так в особой сотне, кою возглавляет Евпатий. Одначе скажу, дружинников много, им способен стать каждый, у кого руки на месте и голова не пуста, а прелагатаев от Бога недостаточно. Быть им – честь велика, труд велик, но опасен, многих потеряли… Там ведь что? Треба уметь хорониться, притворствовать, менять личины. Разумеешь? Труд прелагатая высоко чтит сам рязанский князь. В отчине ни в чём не будешь знать отказа. Коли женат, твоя семья на полном княжеском довольствии, а сгинешь, служа, жене и детям князь будет давать на безбедное житьё.
– Иноземную речь разумеешь, то ведаю, – сказал Лев Гаврилович. – Окромя половецкой, какую ещё?
– Постиг глагол монгольский, поверхностно, основное разумею, – охотно отвечал Трофим. – Не примите за бахвальство, но с иноземной речью у меня полный лад. Мне стоит трохи послушать, как звучат те или иные языки, – схватываю скоро.
– То дуже добре.
– В неволе говаривали мы на смешанном языке, что состоит из разных слов, разных наречий – кипчакских, хорезмских и прочих.
– Это как?
– В сию речь добавляли новые слова новые полоняники – ляшские, булгарские, угорские, дабы друг дружку разуметь.
– Я чай, и это сгодится, – кивнул Лев Гаврилович. – Теперь тако, Трофим, из града не отлучаться ни на шаг. Ждать вызова. Воевода Кофа с другими делами разгребётся и займётся вами вплотную.
– Нами? Я не один таковой?
Воеводы снова дружно рассмеялись его наивности.
– Нет, прелагатаи у нас работают во всех сторонах света. Не ты один.
