Получив первое признание и неплохие гонорары за переводы в бывших «неприсоединившихся странах» и сериал по их «Вселенной без понтов», (переименованной продюсером в «Героев по понятиям») на излёте 90-х, когда богатые дяденьки больше не отстёгивали миллионы на искусство, даже не отрываясь от тарелки с фуагрой или игры в казино и не оглядываясь, посмотреть, кто просит? — а пришло время контрактов; всерьез «отпахав» лет пять и «скомбинировав» отдельные квартиры, молодые соавторы остались жить в родном доме, рядом с предками. Только теперь — в одном подъезде, на одной лестничной площадке, двери напротив. Это было категорическое условие обоих, чтобы между ними не было общей стенки, и личное — ремонты, скандалы, крики новорожденного Петрова-младшего, бурные вечеринки вечного холостяка Джонси, — поменьше пересекалось с творческим процессом. Удобно устроились, трезво понимая, что быть им вместе — долго, если получится — всегда. Ведь деньги за экранизацию все ушли в новоселья, две скромные машинки и одну свадьбу. А на горизонте уже — рождение наследника и поиск нового издателя, поскольку их родной «Паблишинг» накрылся отливной волной всё тех же 90-х.
— Мы имеем главное условие — детектив. Чтобы сразу прикончить условие с певицей, завязку — сиречь преступление, с которого всё и начнется, — завяжем в опере.
— Считаешь, певицу нужно прикончить? — Джонсон оторвался от плиты, с которой почти сросся, словно кулинарный кентавр — одной рукой мешая картофан, другой ставя чайник, и успевая на смене рук ещё разогревать тушёнку, дорезая в нее зелёный лучок.
— А как же мы обойдемся без волнения ее пышной груди, когда примадонну начнут подозревать в убийстве? Без всхлипов на высоких нотах: «Ах, как я страдаю! Вы не смеете!» Без ссылок на ее многочисленных поклонников, вплоть до драконов королевских кровей, страстных любителей оперы? Так не пойдет! Думаешь, тенор сможет так же убедительно страдать над телом партнерши и крыть полицейский произвол? Я, однозначно, за пышную грудь!
— Ну, это естественно, — заметил Петров, выводя оперную примадонну из жертв в главные подозреваемые, точнее, в центр скандала, как и хотел наглый Фарид. — Не вывести ли нам и этого щенка под видом того самого страстного поклонника оперы — юного мажорчика королевских кровей?
— Мне он не показался настолько юным, но — да. Его место в царской ложе с белым букетом!
— Букетом чертовой дюжины «холодных» бледных роз дорогущего сорта, способных не вянуть месяцами, скрещенных с орхидеями. Название такое…
— Кощеев румянец?
— Да! Самое оно.
— Отлично. Но какие проблемы со следствием могут быть у того, кто просидел весь спектакль в ложе?
— Вероятно, он вмешивается, защищая приму, поскольку убили ее конкурентку, молоденькую сопрано, весьма талантливую и…
— Стоп-стоп! Опять? Скажи ещё блондинку! Что за сексизм, Михалыч? Всё тебе хочется увидеть на первых страницах женский труп! Нас девочки читают!!
— Ладно, пусть будет две жертвы — мужик и юная сопрано. Никто не придерётся.
— Мужик? В оперной труппе? Ещё скажи, в балете! Это кто же, пожилой бас? Шайтан-директор? Рабочий сцены? Их не жалко! Тенор, не меньше! Любимец дам, так чтоб за гробом шли три королевства, и журналисты нарекли весь следующий месяц «парадом черных вуалей», это я понимаю! Кстати, СМИшной вопрос: какой информационной сетью будет опутан мир, раз уж это категорическое условие?
