Одно дело – отцом восхищаться, стараться быть достойным, а другое – слушаться. Антон тоже всегда добивался результата, но в своих затеях. Алина, подруга, любила своего «трудоголика» Антошу, поддерживала. Но устала. Все замечательные затеи до финала приходилось доводить ей. Она исправно сделала последнюю их выставку, прощая гениальному любимому все его выходки. Стоило увидеть финиш – он терял интерес к делу, поручал все ей, увлекался новыми затеями. Так и в последний раз – бросил ее с художниками и уединился писать новую серию картин. А то же волна вдохновения уйдет, надо же ловить ее, ловить состояние потока. Это ж надо понимать. И она понимала. Понимала —понимала, да и перестала. Так и уехала она, пообещав вернуться, но не точно.
Решительность, с которой Антон пригласил профессора Аненкова на вернисаж, он сам не полностью осознал. Ведь минула вечность, много вода утекло с тех пор как Антон защищал под его руководством диплом. Другая жизнь, ее отделяет пропасть. Не сопоставимы творческие метания и размеренная, уверенная, спланированная научная работа. И только изостудия, в которую они с Аненковым вместе ходили по выходным осталась связующей нитью между «вчера» и «сегодня». Впрочем он вспоминал и программирование иногда, очень редко. Делал мелочи, маленькие приложения вроде каталогов или баз данных этикетажа. Восемь лет назад вся жизнь крутилась вокруг исследований с папой Сережей – статьи, конференции, лекции, семинары. Сейчас будто бы все хорошо – собственные живопись, выставки, продажи. Разнообразные проекты всё время навязчиво роились в голове Антона. Не успевал закончиться одни – начинался второй. Но все восемь лет Антон не прекращал мысленных разговоров с Сергеем Львовичем как с гуру обо всех своих проектах. Он представлял, как тот терпеливо, тонко и уважительно замечает и достоинства, и недостатки. Говорил что-то вроде своего обычного «начнем с грамотной постановки задачи, коллега». Антон даже стал верить в телепатию.
Cудьбу учителя Антон отслеживал. Зачем? Тревожно было, виноватым себя чувствовал и готов был если что подставить плечо. Главное – решиться это сделать. Профессор не вёл ни страниц в соцсетях, ни блогов. Поэтому Антон регулярно следил за новостями института и кафедры, как следят за биржевыми сводками. Позвонить не решался. Зачем звонить, если хвастаться нечем, а разговаривать об своём уходе из института страшно. Да папа Сережа и не поверил бы этой странной истории. Признаться, что он хакнул переписку их кафедрального руководства? Поступил против собственных правил и полез читать чужие письма. И как потом ему в глаза смотреть?
«Просьба не привлекать к работе посторонних людей, так как данные исследования являются предметом моей диссертации и защищены авторскими правами» – требовал коллега он в то время, как именно у этому начальник Антона и привлек. Чтобы написать диссертацию какому-то мутному типу. Дело давнее, но не забытое. Он вскрытл переписку руководства, а потом сбежал с кафедры, не дожидаясь возвращения Аненкова с международного конгресса. И пусть его шок от прочитанного многое прощает, с тех пор его не покидало чувство вины перед Сергеем Львовичем. Папа Сережа, надо отдать должное, не расслаблялся, не оставлял без присмотра даже черновиков и уносил домой всю документацию по разработкам. Как будто знал, с кем дело имеет и розовых очков, как у Антона, у него уже давно не было.
