– О, какие у вас тут испанские страсти. Я еще наслышан о Мамонтове, отце Маши, которую мы с кошкой вчера вытянули.
– С ним стараюсь не общаться, но придется. Когда Вы на него на вернисаже посмотрите, сами все увидите. Он тут давно не был. Хотите я свои работы покажу? Кроме тех, которые повесил в галерее.
– Правильная идея.
– Их можно назвать интерьерными. Хвалят, восторгаются, Сергей Львович. Мне, конечно, выгодно и приятно, но я сам-то прекрасно знаю свой настоящий уровень. На уверенную крепкую четверочку. Буду благодарен Вам за объективное мнение.
Антон стал рассказывать о сюжетах, которые либо нуждались в авторском объяснении, либо зритель мог включить свою фантазию. Они были похожи на коллажи фрагментов из разных мест, времен, даже эпох. Он тонко чувствовал исторические стили и его работы прекрасно сочетались с соответствующими интерьерами. Сергей Львович решил ему сказать о другом.
– Антон, знаешь, что мне больше всего нравится у тебя? Качество. Культура письма высокая. Аккуратно написано, продумано. А то бывает так что и фактуры неуместные вылезают, местами трещинки, пожухлости. Интересно, учился этому?
– Спасибо. Наверно поэтому мои работы любят дизайнеры интерьеров. Учился, конечно. В нашем вузе. Я же технолог, химик, – с довольным видом ответил Антон, – мне легче понимать и художественные технологии.
– Антош, только уж очень бесстрастные, очень сдержанные твои работы. Попроси меня определить возраст художника по картине, я бы тебе лет шестьдесят дал. Эмоций минимум. Не разрешаешь себе проявлять чувства в творчестве?
– Сергей Львович, у меня не арт-терапия, я стараюсь добиться качества.
– Понятно.
– Ладно. Покажу вам работы, которые никому не показываю. Это сделано просто остатками с палитры. Иногда даже фузой. Это то, что мастихином снято с картины в процессе.
– Да помню я что такое фуза, Антош.
– Я это называю «бездумное». Алина называла «безумным». Просто фигачу безответственно. Не то чтобы ради экономии. Да правы Вы – эмоции выпускаю. Половину картинок потом выбрасываю. Иногда получаются вполне годные этюды на состояние. Иногда получается колорит интересный. Вот тут смотрите какое хулиганство. Можете назвать экспериментом.
Сергей Львович удивился:
– Как будто два разных художника рисовали. Мне эти нравятся, они по-своему интересны. Вот эта розовая туманность невероятно хороша. Напоминает мой сегодняшний вид из окна по настроению и колориту. Солнце встает и освещает все розовым, холодным, потом он становится светлее и теплее, потом устремляется вверх и рассеивается.
– Это у меня от натюрморта с пионами краска осталась – крапплак, оранжевый, изумрудная, синяя. Назвал условно «Марсианский рассвет». Оказывается такой и земной бывает.
– Утром в спектре видны холодные красные тона, А вечер если писать – надо писать в теплом колорите, вводить оранжевый. Это, Антош, я еще помню. Меня вечер в лесу сильно впечатлил. Смотрел и удивлялся, как будто в первый раз видел березы вечером. Увидеть в другом свете. Подозреваю, что мое состояние было необычным.
– Березы всегда теплого оттенка. Даже в холодном лунном. Теплее снега зимой. А вот, Крымова можете у меня почитать., – Антон в доказательство достал книгу с полки.
– Лет восемь я не писал маслом, мне еще придется хорошенько повторить, что такое теплые и холодные цвета и оттенки. Теперь надеюсь на твои уроки. По рукам?
