– Ты говорил с ним, – сказала она тихо.
Лорик кивнул. Горло было пересохшим. Он сел, прикрыв глаза рукой.
– Я не просто говорил. Я… видел. Там был мир. Не настоящий, но возможный. Он был разрушен. И… прекрасен. Потому что в нём жила Жажда. Он звал меня. Он знал меня. Он сказал – я должен найти остальных.
Она кивнула. В её взгляде не было удивления. Только спокойное понимание.
– Значит, он готов.
– Кто?
– Сигма. До этого он не открывался никому. Он наблюдал, ждал. И выбирал. Он не может действовать напрямую. Но он может пробудить. Один за другим.
– И я должен найти шестерых?
– Нет. Ты должен узнать, кто ты. Остальные найдутся сами. Когда ты станешь тем, кем был до того, как согласился забыть.
Лорик поднялся. Ноги дрожали, но тело было живым. Даже слишком. Сердце билось слишком громко. Он чувствовал кожу. Мышцы. Пульс. Всё, что раньше было глухим, теперь отзывалось как древний барабан – зовущий в путь.
– Где мне искать?
– Начни с того, что чувствуешь. Они будут рядом. Всегда были. Просто вы не узнавали друг друга. Вы спали рядом – не зная, что сны ваши связаны одной нитью.
Она подошла ближе. Её рука почти коснулась его лица – но не коснулась.
– Я не скажу тебе, кем ты был. Это должен вспомнить ты сам. Но скажу: однажды ты уже спасал мир. Теперь ты должен сделать это снова. Без славы. Без гарантий. Без шансов на возвращение.
Лорик глубоко вдохнул. Он знал: назад – нельзя. Он уже заглянул туда, где живёт Правда. И если он снова от неё откажется – он исчезнет. Не умрёт. Исчезнет.
Он посмотрел в тёмное стекло, за которым всё ещё дрожал свет Сигмы.
– Я вернусь, – сказал он. – Когда вспомню всё.
И Сигма, не издав ни звука, будто кивнул. Внутри. Там, где теперь была связь.
Он вышел из подземелья не как беглец, а как посланник. Мир наверху ещё не знал, что внутри него снова идёт ток. Что искра пробуждения прошла. И что вопрос, однажды стёртый из Истории, снова живёт.
Он вышел на поверхность, как из другой жизни. Лестница, которой он спускался вниз, исчезла – за ним не осталось прохода. Только серый техноасфальт, покрытый самовосстанавливающейся плёнкой. Над головой – зеркальный купол Новой Столицы, отражающий идеально-серое небо, обработанное до стерильности.
Город гудел, но без звуков. Он жил без звуков. Перемещение происходило по магнитным вейв-линиям, бесшумно скользящие глайдеры не имели ни окон, ни швов. Люди – в теле, но без тела. Их движения точны, быстры, оптимизированы. Речь – почти исчезла. Все общались ментальным интерфейсом, встроенным в височную зону. Привычные в прошлом разговоры речевым аппаратом были признаны неэффективными.
Он шёл по центральной оси – широкому, идеальному коридору города. Никаких улиц. Только маршруты. Над головой – сверкающие белые панели, меняющие интенсивность света в зависимости от эмоционального фона скопления людей. Сейчас – почти тьма. Здесь не было эмоций.
Он проходил мимо зон отдыха – огромных залов, где люди сидели, не двигаясь, с открытыми глазами. Не спали. Не бодрствовали. Смотрели в никуда. Это называлось контурная регуляция сознания. Раз в час система запускала поток эндорфинных пакетов, и те, кто был в состоянии приглушения, получали искусственное удовольствие. Без стимулов. Без последствий. Без смысла.
Лорик знал всё это раньше. Он не был слеп. Просто раньше – не чувствовал. Сейчас он ощущал каждый кадр этого города как удар. Это был не мегаполис будущего. Это был
