Профиль польки - страница 13



материнского клёкота не услышать в Польше.
Вся гордыня стечёт, как вода в решётку,
и предъявят счёт. Раздобревшей тёткой
поплыву по той, что зовётся Лета,
наберу с собой, передам приветы
тем, кто уже ушёл, но оставил близких,
если только забвение не завоёт низким
голосом, от которого дрожь по коже:
– Ничего им не вспомнить, и близких тоже.
Тогда лучше по Стикс и с Хароном рядом,
но и тут облом, вопреки обряду
позабыт обол, что ничтожней драхмы.
Как же быть, Харон, разойдёмся как мы?
И махнёт старик, прах бы с ней, с оплатой,
Я тебя по Стикс прокачу бесплатно,
а не хочешь бесплатно, вертайся к Лете,
попросись обратно, и на рассвете
ты испей воды из любой посуды,
из горсти хлебни, если с тарой худо,
и кто знает, вдруг кто-то там да внемлет
и отпустит ещё потоптать ту землю,
где мелькнут следы отпечатком чуда,
не мои, не я, не собой, но буду.

«И не всё ли равно, кто тебя соблазняет…»

И не всё ли равно, кто тебя соблазняет
большими надеждами, верой, любовью,
кто тихо прильнёт к твоему изголовью,
кто имя твоё, словно сон, забывает.
Кто будет не нужен, кто нужен до гроба,
кто утром уйдёт, кто останется рядом,
тебя прибивая суровостью взгляда,
а, может, напротив, вы будете оба
так счастливы долго и так откровенно,
что кто-то в отчаяньи вам не поверит,
на что усмехнётся невинный Сальери,
продолжив молиться и нощно и денно.
Соблазн воплощённый иль невоплощённый
на старом пергаменте только виньетка,
и грустную песнь запоёт шансоньетка
о книге, где пара страниц непрочтённых
осталась всего-то – вдох-выдох и вышел,
недолгие сборы, пустая котомка,
все наши грехи остаются потомкам,
быть может, таким же, как мы, нуворишам.

«Белый город – первый признак юга…»

Белый город – первый признак юга,
и свежайших устриц острый запах,
хорошо туда уехать с другом,
чтобы к нам на жёлтых мягких лапах
подбирался вечер на закате,
отстранясь от криков жадных чаек,
мимо мчит пацан на самокате,
разгоняя этих попрошаек.
И шныряют местные гуляки
в поисках доверчивых красоток,
греют пыть ленивые собаки,
чайки продолжают в сотню глоток
прошивать насквозь волну и пену,
мы бредём и босы и беспечны.
Только море не подвластно тлену,
только камни знают всё про вечность.
Ну, а мы живём одной минутой,
Юг – это всегда про ненадолго,
он легко берёт в любой валюте
плату за любовь иль чувство долга,
что с одеждой сброшено на пляже
на неделю или чуть подольше.
У воды весь мир одноэтажен,
югу вновь проигрывает Польша.
Где меня бы окликали: – Пани, —
одарив чрезмерностью шипящих,
но и там ни Гуччи, ни Армани,
майка, джинсы, радости бродящих
по чужим местам, что быть могли бы
главными по праву первородства.
Не случилось. Домик на отшибе
возвращает в южное сиротство.
Ещё пару дней и отбываем,
Юг – это всегда про ненадолго.
Каждый со своим воспоминаньем,
бережно положенным на полку,
станет дальше жить привычным бытом
в этом снова вывихнутом мире,
где совсем не сложно быть убитым
за идеи дикого кумира.

Записки неопределённого жанра

Коротко о всяком

                                      * * *

На безукоризненно подстриженном газоне даже репейник смотрится как цветок.

                                       * * *

Талант отражает настоящее и прошлое, гений – будущее, и только посредственность ничего не понимает в настоящем, всегда оправдывает прошлое и никогда не угадывает будущее.

                                      * * *

Чем отличается характер от натуры? Характер, это когда на коммунальной кухне ты можешь насыпать в кастрюлю соседа соль, а можешь не насыпать, а натура – это когда и соли жалко, но ты всё сыплешь и сыплешь.