Профиль польки - страница 14

Надо быть очень бессердечным человеком, чтобы предложить женщине вернуть деньги, выплаченные ей по ошибке.

В условиях советской жизни для большинства граждан самой неправдоподобной фразой могла быть эта: она долго осматривала квартиру, комнату за комнатой.

Говорят, в бане все равны. В смысле голого зада – наверное, но даже в бане есть те, кого намыливают, и те, кто намыливает, и если они не меняются местами, значит, абсолютного равенства тоже нет. А бывают ли вообще у людей моменты полного равенства? Да, пару минут перед рождением и пару минут перед смертью. Потом снова неравенство: одного, обмыв, завернут в парчу, другого в подол, одного положат в лакированный дубовый гроб, другого сбросят в яму. Жаль, что ни в том, ни в другом случае человек не может порадоваться абсолютному равенству, если ему это вообще надо, ведь равенство, как и свобода, нужны не всем.

Мать ужасно боялась старости, до умопомешательства, однако умирать молодой ей, конечно, не хотелось. Сын, которого она постоянно мучила разговорами о старости, не знал, как её утешить. Однажды она спросила у него: чего бы ты хотел больше – запомнить меня молодой и весёлой или старой и выжившей из ума? Ответить: молодой и весёлой значило обидеть её пожеланием ранней смерти, старой и выжившей из ума – обидеть грубостью и в конечном итоге некоторым лукавством. И тогда сын спросил: а чего бы больше хотела ты, чтобы я дожил до твоей старости или не дожил? Больше разговоров на эту тему мать не поднимала никогда.

Она жила в трёх странах и во всех трёх на обочине: жизнь проносилась мимо, а она медленно старела, продолжая мечтать о переменах, и даже соседка старуха, прожившая малоубедительную жизнь, не отвратила её от этих мечтаний. Подобного рода романтизм сродни глупости, но именно он помогает не впасть в отчаяние и продержаться до того возраста, после которого уже всё равно, какая у тебя была жизнь – интересная или скучная; все одинаково сидят внутри своей старости и немощи, в плену воспоминаний, но воспоминания не материальны, что свои, что чужие – всё это уже как бы не про нас, время смещает акценты и затуманивает события, оставляя одни недоумённые вопросы: неужели это было с нами? неужели это было со мной? неужели это вообще было?

Абсолютное одиночество – это когда тактильный голод достигает такой силы, что однажды не выдержав, человек записывается на массаж не ради здоровья, а ради человеческого же прикосновения. И здесь может и не быть сексуальной подоплёки.

После премьеры одного фильма о потусторонней жизни зрители выражали недовольство тем, что привидения были показаны недостоверно. Довлатов с его ангелом в натуральную величину, оказывается, совсем не одинок.

Высшая точка советского цензурного идиотизма. У Рассадина прочла, что когда готовилась к печати книга Чуковского «Вавилонская башня», пересказ для детей библейских легенд, цензоры потребовали убрать всего два слова: «Бог» и «евреи». Риторический вопрос к опальному Богу – Господи, ты после этого смеялся или плакал?