— Гарда, милая! — целую её пухлое доброе лицо. — Хорошо, что пришла! Одна ты у меня здесь!
Она ласково похлопывает меня по спине.
— Ну, полно, полно вам, моя госпожа, — беззлобно ворчит. — Наплачете глаза. Распухнут, будут красными. И лицо тоже.
— А пусть! — машу рукой. — Стану снова уродиной! Тогда, может, всё закончится, и меня вновь запрут в башне.
Гарда вздыхает.
— Это вряд ли, детонька, — грустно произносит она. — Зря вы себе мужа не выбрали. Сейчас бы уже к свадьбе готовились, а завтра были бы далеко отсюда. А там, глядишь бы, стерпелись-слюбились. Зря вы… Королева теперь в ярости…
Грустно хмыкаю:
— Знаешь, Гарда, мне плевать. Пусть что угодно со мной делает, но я так не могу. В моём мире… — понимаю, что говорю не то; Гарде не нужно знать про залётных; рано ещё! — …в моей голове… я всегда мечтала, что туда в башню за мной приедет прекрасный принц, спасёт, я влюблюсь в него, и мы унесёмся в закат на белом… драконе…
Гарда ударяет меня по колену и невесело смеётся:
— Что правда, то правда, госпожа. Выдумщица вы ещё та. Любите сказки.
Сказки… Они ложь, да в них намёки и подсказки. Может, попробуем извлечь пользу из местного фольклора. Вдруг здесь есть сказка про волшебные горошины?
Беру одну из подушек, устраиваю её у себя на коленях и, чуть склонив голову набок, спрашиваю:
— Скажи, Гарда, а какая сказка у меня любимая? Ну, кроме той, про Смельчака, что добыл адские головешки?
Гарда задумывается.
Потом встаёт, подкатывает небольшой чайный столик.
— Вот, — говорит она, — попейте чайку. За чаем и сказки лучше идут. Особенно эта, ваша любимая…
Я не отказываюсь — не помню, с какого времени маковой росинки во рту не было, и сейчас желудок напоминает мне об этом.
Подтаскиваю к себе вазочку с аппетитными булочками, обильно поливаю вареньем…
М-м-м… как вкусно! Не знаю, что за ягода, но божественно!
Разливаю чай по чашкам — себе и Гарде.
Она прихлёбывает, обхватывает чашку ладонями, устремляет взгляд вдаль… И начинает размеренно, чуть напевно:
— Когда не было ни неба, ни земли, ни света, ни тьмы, ни добра, ни зла, жил-был один Бог. Он очень любил делать всякие фигурки из глины — то существо какое у него получалось, то растение, а то и вовсе создание странное, двуногое. Не остывала божественная печь. Всё новые и новые творения выходили у Бога. И вот скопилось их столько, что ходить Богу стало тяжко — а не вдруг наступит? И тогда решил он создать нечто, чего раньше никогда не делал — огромный шар, полый внутри, чтобы вдунуть туда Огонь Творения. Так и сделал, и отпустил тот шар. И повесил над ним солнце, и луну, и звёзды раскинул. И разделился мир на небо и землю. Стал свет, и стала тень. Населил Бог тот шар своими творениями — зашумели деревья, заиграла роса на травах, запели птицы, зашныряли животные. И лишь двуногие создания, которых Бог назвал людьми, никак не могли найти своё место. Ни среди животных, ни среди растений не могли они пристроиться. И тогда Бог сказал, что люди будут присматривать за шаром и всем, что на нём есть. А чтобы было, на что равняться и с чем сверять своё поведение, дал им глиняные таблички, на которых были начертаны поучительные и мудрые истории. Но люди быстро возгордились, стали убивать животных, уничтожать растения, а саму землю — застраивать городами. Таблички же, что дал им Бог, люди разбили. Они решили сами сочинять свои истории, но не для того, чтобы, как в прежние времена, учиться на них, а чтобы веселиться и развлекаться, рассказывая их вечерами у каминов или читая в одиночестве под пледом и с чашкой какао. Говорят, Бог с той поры бродит по земле и собирает осколки своих табличек. И когда соберёт все до одного — в мир снова вернётся Глиняная книга, а с ней — и мудрость!
