– Он хочет, чтобы я носила эти, – вздохнула я, пока он наносил мазь.
– Внешний вид для него важен, – сказал Пётр. – Ты его служанка, его отражение.
– Но это мои ноги! – возмутилась я.
– Да, но он хочет, чтобы ты была идеальной, – ответил он, бинтуя мои ступни. – Туфли скоро разносятся, а ноги заживут. Главное – не допустить заражения.
Он объяснил, как замачивать ноги, наносить мазь и бинтовать их, чтобы утром влезть в туфли. Я слушала, чувствуя смесь ужаса и злости. Неужели король не сжалится, видя мои мучения? Но он либо не замечал, либо ему было всё равно.
Боль длилась дни, и я уже не верила, что привыкну. Но помощь пришла неожиданно.
Однажды утром, пока я сидела с шитьём, раздался стук. Король, возможно, сжалившись, сам разрешил войти, не заставляя меня хромать к двери. Вошёл Терентий с серебряным подносом, на котором лежал конверт.
– Для вас, мой господин, – сказал он низким голосом, кланяясь.
Король отмахнулся, и Терентий повернулся к двери, но остановился.
– Милена, – сказал он, и я вскинула голову. – Позволь заметить, твои туфли очаровательны. Этот стиль был моим любимым в молодости, и я ждал годы, пока он вернётся в моду. Они куда изящнее этих плоских сапожек, что носят дамы. Я говорил Серафине, что они скоро будут в моде.
Он подмигнул, и я чуть не свалилась с кресла от удивления. Терентий, всегда такой чопорный, подмигнул? Но взгляд короля заставил меня замереть.
– Достаточно, Терентий, – сказал он. – Передай Серафине, что она нужна. Сегодня.
Вечером портниха вошла в покои, неся небольшой сундук. Король загнал её в угол, указывая на мои ноги. Я сжимала иглу, молясь избавиться от туфель. Серафина увела меня в гардеробную, хитро улыбнувшись.
– Эти туфли не нравятся Его Величеству, – шепнула она, прижав палец к губам. – Снимай.
Я с наслаждением сбросила туфли, и Серафина достала мягкие плоские сапожки. Их кожа была гибкой, с округлыми носами, а подошвы – почти как тапочки. Я надела их и чуть не заплясала от облегчения.
Вернувшись, я заметила, как король улыбнулся – впервые так ярко, что его глаза под маской засияли.
– Вот та грация, на которую я надеялся, – сказал он, обходя меня.
Он подошёл ближе, сжал мои плечи, и я задрожала от его близости, заставляя себя смотреть на маску.
– Ты готова, – выдохнул он.
– К чему? – спросила я дрожащим голосом.
– К суду.
Я похолодела. Как король, он был судьёй, присяжными и палачём. Его приговоры были суровы, и жители редко обращались к нему, боясь его гнева. Но преступления случались, и я дрожала, стоя два шага позади и два справа от его трона, держа серебряный поднос с розой.
Агафья вручила мне цветок перед судом, но не объяснила, зачем он. Его сладкий аромат щекотал нос, и я глубоко вдохнула, ожидая, пока откроются двери тронного зала. Сам зал был огромен, с высокими потолками, расписанными сценами битв, и мраморными колоннами, отполированными до зеркального блеска. Трон возвышался на помосте, вырезанный из чёрного дерева, с серебряными вставками, отражая свет факелов.
Двери распахнулись, и король выпрямился. Вошли двое – молодой человек и девушка. Их путь к трону был долгим, и девушка опиралась на юношу, который шептал ей что-то, подбадривая. Я наблюдала, чувствуя смесь любопытства и страха.
Они остановились перед троном, дрожащие, и король заговорил:
– Вас обвиняют в краже из дворца.
Девушка задрожала сильнее, но юноша сжал её руку и шагнул вперёд.
