Читать онлайн Евгений Петров - Проклятия… и другие истории. Мистические рассказы

– Митька, обедать! – крикнула во двор Таисия, подзывая сына.

Она, напрягая мышцы, одним движением выхватила из огненного зева печи, слабо дребезжащий на ухвате, чугунок с картошкой и поставила на застеленный старенькой, но чистой скатеркой стол. Доски столешницы слабо прогнулись от призывной тяжести. Картошка ароматно парила, наполняя горницу душистым запахом. Таисия судорожно сглотнула набежавшую слюну и непроизвольно покосилась на висевшую на стене фотографию. Молодцеватый мужчина в ладно пригнанной форме снисходительно улыбался молодой женщине. Женщина тяжко вздохнула и присела на краешек лавки, опустив натруженные руки на стол.

На пороге комнаты появился взлохмаченный мальчишка. Словно солнечные брызги озарили избу от радостной рожицы и соломенно-желтых, выгоревших за недолгое, но жаркое, лето волос.

Митька стремительно рванулся было к столу. Быстрые пальцы матери ухватили его за ухо.

– Куда это ты навострился? – с нарочитой строгостью проговорила она, поворачивая голову постреленка в сторону рукомойника, – А кто руки мыть будет?

– Да ты что, матушка, – Митька тщетно пытался вырваться из материнских рук, – они же совсем не грязные. Вот, смотри, – он демонстративно вытянул вперед ладони. Взгляд мальчишки упал на серые от осенней земли пальцы, – Ой!

– Вот тебе и «ой», – усмехнулась Таисия и слегка подтолкнула сына в спину, – иди уже, умывайся…

Женщина снова взглянула на фотографию. «Ну, как, правильно я делаю?» Ей показалось, что ее Феденька ласково улыбнулся. На душе сразу полегчало.

1916 – Третий год Германской войны…

А весточки приходят до того редко, что иной раз даже руки опускаются. Последний раз только летом маленькую записочку с безногим солдатом из соседней Ольховки прислал. Писал, что все хорошо. «Неужели так трудно черкнуть еще хоть пару слов, грамотный ведь – один из немногих в деревне»…

Митька поспешно подошел к матери, ласково прижался влажной головой к рукам, словно осознавая ее состояние.

«Все будет хорошо, – словно бы говорил вихрастый затылок, – вот увидишь».

– Ах, ты подлиза, – Таисия нежно потрепала сына по волосам, – Бате такое не понравилось бы…

– Как это не понравилось бы, – Митька резко вскинулся, глаза стрельнули по фотографии отца, – Он у нас добрый, хороший.– Митькины глаза предательски заблестели.

– Да ты что, сынок, – всполошилась Таисия, – Вот разобьет наш батька кайзера германского и вернется. И снова будем жить как прежде, как до войны.

– Да, мамочка, конечно, – Митька склонился над чугунком вылавливая пальцами горячую картошку.

Он, остужая, бережно перекидывал горячий клубень с руки на руку.

– Хватит баловаться, ешь-ка уже давай.

– Так горячо же…

– Привыкай, мужиком растешь. Думаешь ему, – она кивнула на мужнин портрет, – легче?

– А вот Семен Степаныч говорит, что эта война неправильная, – набив полный рот рассыпающейся картошкой, проговорил Митька.

– Неправда это, – сердито отозвалась Таисия, с трудом удержавшись, чтобы не дать сыну подзатыльник.– Не мог мой Феденька за неправое дело воевать…

– Не больно-то его и спрашивали, – еле слышно, чтобы мать не услышала, проговорил сын, опуская голову.

Таисия снова посмотрела на фотографию. «Феденька, хоть бы ты что сказал, – взмолилась женщина, – Подскажи…»

Неожиданный порыв ветра заставил задрожать стекла. Женщина испуганно повернулась к окну.

– Ничего страшного, – попытался приободрить мать Митька, а сам непроизвольно сжался.

Крупные капли дождя стремительно забарабанили по ветхой крыше. Серые мрачные струи с силой ударяли в землю, взбивая грязно-черные фонтанчики. Улица и двор моментально раскисли.

– Ну вот, – тоскливо проговорил Митька, – а мы с ребятами собирались идти в лес грибов пособирать. Сейчас как раз опята пошли…

– Успеете еще. Осень только началась.

Митька затравленно посмотрел на мерзкую серую стену дождя и обреченно вскарабкался на печь.

Таисия неспешно убрала со стола, ссыпала крошки в плошку домового, по старинному обычаю, и пристроилась к столу. Голова трагически опустилась на подставленные ладони. Голубые, с легкой золотинкой глаза уже в который раз устремились к фотографии. Смотреть на нее уже года два стало привычкой. Вот так посмотришь, бывало, и словно Феденька опять рядом. Словно гладит ее по русым волосам, перебирает косу. И словно говорит: «Ну что же ты, милая, я с тобой. Я никуда от тебя не денусь. Не кручинься, любимая…»

За окном стремительно темнело.

Митька на печи перестал беспокойно ворочаться, шумно вздохнул и сладко засопел. Убаюкал его несмолкаемый шум дождя.

– Вот и славно, – проговорила Таисия и чему-то тихонько улыбнулась.

Отдельные капли начали проникать сквозь ветхую крышу, наполняя редкими звуками тишину вечерней избы.

За окном неожиданно послышались тяжелые хлюпающие шаги. Неуверенный стук раздался у двери.

– Кто это там в такую непогодь? – женщина прошла в сени и осторожно открыла дверь.

Тут же ее обхватили крепкие мужские руки и прижали к груди.

– Отстань, окаянный, – беспомощно замолотила она маленькими кулачками.– Мужняя я…

– Да ты что, Таюшка, – прозвучавший голос показался до невозможности знакомым.

Женщина подняла голову, и отчаянный взгляд наткнулся на такое родное, почти забытое, лицо мужа.

– Феденька мой, – она всхлипнула и вдруг залилась слезами.

– Успокойся моя родная, – Федор как мог бережнее обнял жену и повлек в горницу.

От промокшей шинели пахло костром, дымом и чем-то горьковато кислым.

«Порохом…» догадалась женщина.

– Родной мой, милый, – беспрестанно повторяла она.

Вдруг засуетилась.

– Раздевайся, я сейчас покормлю тебя, – она метнулась к печи, – Митьку бы разбудить…

Крепкая мужская рука перехватила ее на полдороге.

– Охолонись, – голос прозвучал несколько строго, – незачем мальца тревожить. Пусть поспит.

– Да как же? Батька приехал, а он будет спать…

– Пусть поспит, – возразил Федор, – я совсем ненадолго. Меня там, – он махнул рукой в сторону, – парни наши ждут…

– Какие еще парни? – вскинулась Таисия.

– Наши фронтовые, – терпеливо пояснил Федор, – Мне к ним еще вернуться надо… Давай просто побудем вдвоем.

Он нежно прижал Таисию к себе.

Женщина облегченно прильнула к нему, стараясь поглубже вдохнуть родной запах.

– Ужинать будешь? – с робкой надеждой спросила она.

– А как же, – усмехнулся он и сбросил промокшую шинель на лавку, – Тащи все что есть.

Она счастливо рассмеялась.

– Тогда иди мой руки… А то Митька тоже постоянно об этом забывает…

– Я не забуду…

Шумно заплескалась вода, сверкающими брызгами разлетаясь в свете горящего фитилька. Ради дорогого гостя Таисия не поскупилась и вытащила дорогие свечи.

– Корми, – Федор по-хозяйски уселся за столом.

Еще не остывший чугунок снова появился на столе.

Таисия всплеснула руками.

– Может подогреть? – она посмотрела в лицо мужа сияющими глазами.

Федор шумно вдохнул сладковатый запах вареной в мундире картошки. Огрубелая рука вытащила солидную картофелину, темный пальцы с крепкими ногтями старательно отделяли тонкую кожицу, обнажая желтовато-белую рассыпчатую мякоть.

Таисия удовлетворенно смотрела на насыщающегося мужа…

– Все, – он поднялся и нежно привлек жену, – Пойдем в кровать…

Таисия счастливо принимала мужнины ласки.

– Как там на фронте, – внезапно отстранилась она и тревожно посмотрела на мужа.

Мужчина словно окаменел.

– Тяжело, – наконец выговорил он, – война – она и есть война, – он тяжело помолчал.– Давай не будем об этом. Я не хочу говорить о фронте. Давай лучше – о нас.

– Да, конечно, давай о нас… – прошептала она и радостно прижалась к сильному телу Федора.

Дождь за окном неожиданно усилился. Казалось, еще чуть-чуть, и тугие струи пронзят крышу насквозь.

На печи беспокойно заворочался Митька. Таисия блаженно прильнула к Федору. Тело внезапно охватил леденящий холод. Женщина испуганно сжалась под одеялом.

– Не бойся, – мягко проник в нее шепот, – все хорошо. И все будет хорошо.

– Да? – в голосе женщины послышалась какая-то детская обида.

– Конечно, моя милая. Я же с тобой.

Широкая ладонь Федора медленно и нежно прошлась по телу женщины. Тело непроизвольно вздрогнуло и расслабилось.

А он все наглаживал и наглаживал ее, шепча на ухо ласковые и нежные слова…

Наконец Таисия сладко уснула…

***

Разбудил ее солнечный луч – яркий и светлый, необычный для этого времени года. От вечернего дождя не осталось ни следа. И даже земля не по-осеннему быстро высохла.

Женщина сладостно потянулась. Обернулась к Федору.

Сердце екнуло. Половинка кровати, на которой вчера блаженно лежал муж, была девственно пуста.

Таисия встрепенулась и вдруг явственно услышала стук.

– Вернулся! – вскрикнула она, выбегая как есть, в ночной рубашке, в сени.

На пороге стоял незнакомый солдат в потрепанной шинели.

От неожиданного испуга женщина вжалась в угол.

– Вы кто?

– Таисия Михалева? – вместо ответа спросил он.

Она только смогла кивнуть.

Мужик неловко стащил с головы шапку.

– Твой муж – Федор Михалев – погиб.

– Не-е-ет! Он же вчера был здесь…

– Он погиб еще летом во время вылазки австрияков…

А на тропинке медленно исчезали, растворялись вечерние следы Федора…

– Нет, Андрейка, что ни говори, но ты большой трус, – ладонь ударила по дощатой лавке, – тебе не справиться со своим страхом. Боишься ты всякой нечисти.

Парнишка понимал, что Мишка приходил неспроста. Все парни деревни досаждали ему за то, что он, в отличии от остальных, никогда не тешился в кулачных забавах, не участвовал в штурме ледяного городка под масленицу. Все сердце юноши сжималось от страха при одном упоминании о нечистой силе. Вот так и вырос он, всего на свете опасаясь.

– С чего ты это взял? – Андрейка хмуро посмотрел на собеседника. – Да я, если хочешь знать, в полнолуние все наше кладбище обошел.

– Ерунда! – Мишка пренебрежительно отмахнулся.– Что нам могут сделать покойники? Они не встанут из своих могил.

– Ну да, – заспорил Андрейка, – ночью они ходят и всех прохожих к себе забирают.

– Ага, и ты прямо-таки пошел к ним на встречу? Ни за что не поверю.

– Не веришь, так не верь…

– А врать не мешай, – продолжил Мишка, – Да ты и из избы ночью не выйдешь, не то, что куда-то пойти.

– Да я любой нечисти хвоста накручу, – запальчиво произнес Андрейка, хотя внутри у него все сжалось от необдуманного обещания.

– Добро! Сегодня ночью пойдешь в заброшенную баню. Вот тут-то и проверим твою храбрость.

– А что там в бане?..

Эта баня издавна пользовалась среди односельчан дурной славой. Говорили, что ночами ее посещает нечистая сила. Редко, кто по своей воле пройдет мимо покосившейся избушки в ночное время. А уж провести в ней ночь!..

– Просидишь до утра – увидишь, – Мишка рассмеялся.

Он порывисто поднялся со скамьи и, весело посвистывая, направился прочь от озадаченного Андрейки. Андрейка остался один.

Что они там задумали? Что же делать?

Юноша принялся колоть дрова. Злость на себя самого распирала. Он с усилием втащил полено на колоду. Взмахнул тяжелым колуном. Хрясь! Колун врубился в вязкую древесину. Андрейка с усилием вытащил застрявшее лезвие. Снова взмахнул. В следующий удар вложил всю силу, представив, будто крушит враждебные человеку темные силы. Полено, крякнув, расселось. По боку пробежала трещина.

Хрясь! Хрясь!

Половинки полена разлетелись в разные стороны, с шумом вломившись в кусты крыжовника.