Промывка мозгов. Машина пропаганды Гитлера и Геббельса - страница 6

Читатель может удивиться, почему в книге нет ни одной главы, которая была бы целиком посвящена антисемитизму или евреям. Все дело в том, что в мире, в который нам вот-вот предстоит войти, евреи везде и нигде. Мертвецы или губители, они некий узел, якобы связавший между собой всю демоническую коалицию разнородных врагов рейха. Ставшая крылатой во время войны фраза Геббельса «Во всем виноваты евреи», может служить квинтэссенцией этой точки зрения. Дело в том, что антисемитизм пронизывал нацистскую пропаганду на всех ее уровнях, им был пропитан весь пропагандистский аппарат и любое из средств массовой информации. И так оставалось даже после того, как нацисты «эвакуировали» миллионы евреев на Восток. Ведь если вражеская коалиция существовала в виде заговора, то верховным заговорщиком должен быть, конечно же, еврей. К 1943 году еврея изображали в виде некого духа, скрывавшегося за завесой антимира. Евреи объявлялись виновными в нищете Германии, в ее поражениях. И выделить специальную главу об антисемитизме значило бы признать антисемитизм в качестве составной части нацистской идеологии, в то время как он в действительности являлся ее основным моральным и историческим руководящим принципом. Нацисты, подобные Геббельсу, Дивергу или Таубергу, измеряли добро по шкале непринадлежности к еврейству, а зло представлялось им в виде конкретного олицетворения еврейства.

Таким образом, нацизм представлял собой одновременно самую пессимистичную и самую оптимистичную из идеологий. Пессимистичную – из-за своей убийственной веры в заразу для гуманизма со стороны так называемых «антирас», оптимистичную потому, что физическое уничтожение людей якобы могло спасти мир идеальной Германии для торжества в нем добродетелей. Нацизм представлял собой идеологию, понятие добродетели в которой заключалось в устранении показателей расовой неполноценности, уничтожении чуждых и попавших под воздействие еврейства элементов.

Сочетание идеализма и жестокости, оптимизма и пессимизма типично для мировоззрения нацистских пропагандистов. Эти люди прибегали к помощи своего хоть и не явного, но все же постижимого помешательства для того, чтобы взывать на языке символов к миллионам, и в то же время они не утратили способность общаться на вполне адекватном уровне, связно говорить, логически мыслить и оставаться непредубежденными людьми. Такие личности сложны в качестве объекта описания, если пытаться обрисовать их абстрактно, но мне кажется, что изучение деятельности Геббельса, нацистской пропаганды, ее аппарата и средств массовой информации Германии может служить подтверждением вышесказанному о национал-социалистической пропаганде в том виде, в котором она существовала в период войны.

Каждый день, рано утром Йозеф Геббельс появлялся в своем кабинете, в министерстве пропаганды на Вильгельмсплатц. Он был не в духе, но то, ради чего он здесь находился, имело такую важность, что Геббельс быстро сосредотачивался на сообщениях и документах, разложенных перед ним. Министр готовился к главному событию дня – министерскому совещанию. До его начала Геббельс читал выдержки из радиосообщений и газет противника. На его большом столе они лежали стопками, и их содержание требовало от него быстрого принятия решений. Документы были докладными записками или официальными актами, требовавшими его подписи, резолюции или какой-нибудь заметки, которая указывала, кому их следует направлять. Геббельс внимательно изучал секретные донесения, касавшиеся состояния немецкого и иностранного общественного мнения, подготовленные для него СД, а также «Отчеты о деятельности» Имперского управления пропаганды RPA. Очень мало могло ускользнуть от его внимания. Если Геббельс узнавал от гестапо, что какие-нибудь «коммунисты» или австрийские сепаратисты приговаривались к смерти, он вполне мог использовать эту информацию у себя на совещании в министерстве. Затем министр принимал управляющего своего личного отдела, человека, ответственного за подбор документов, появлявшихся на его столе. Начальник устно докладывал обо всем, что могло представлять интерес. После этого появлялся офицер связи из ОКВ и информировал Геббельса о самых последних событиях на фронте и степени их важности. Геббельс имел прямую телефонную связь со ставками фюрера и часто пользовался ею для получения конфиденциальной информации по военным вопросам.