Потримпс по капле просочился в темницу Громовержца.
– Ты здесь, Перкунас? – простучали капли по металлу.
– Здесь, Потримпс, – прогудела молния, скованная металлическими оковами. – Я ожидал кого угодно, кроме тебя. После того, как я так тебя оскорбил!
– Как говорит одно земное племя, с тех пор много воды утекло. Не в моей природе долго держать обиды.
– Я рад слышать, что ты нашел в своем сердце мудрость простить меня. Проведя время здесь, во тьме, я понял, насколько был неправ, впустив войну в свое сердце.
– Я мог бы позлорадствовать, что могучий Громовержец кается и признает свои ошибки, но сейчас не время для этого. Нам нужна твоя помощь – мир сокрыли темные облака, и Горячий Вечный Свет почти не пробивается к стволу Священного Дуба. Айтварас ничего с этим не делает – возможно, просто не хочет, но, мне кажется, не может. Что Подземный огонь знает про небо? Мы опасаемся, что такими темпами вся жизнь в мире вымрет.
– Но как же мне вырваться? Айтварас сейчас несопоставимо могущественнее меня, я не смогу просто сбежать.
– У меня есть одна идея, – печально прожурчал Потримпс. – Боюсь, ничего лучше мы не придумаем.
Все знают, что молния и вода – совсем не лучшие друзья, но иногда, ради блага мира, им приходится взаимодействовать. Потримпс постепенно заполнил собой всю пещеру, в которой скрывалась темница Перкунаса, и металлические путы перестали сдерживать молнию. Вместо этого ток Громовержца пошел по подземным водам Потримпса. Оба они изнывали от боли – но зато, наконец, Небесный огонь вырвался из темницы. Покинув плоть земли, Перкунас взвился в вершины и поднялся к кронам Мирового Дуба.
Айтварас кисло посмотрел на противника:
– Вырвался, значит. Я понимал, что рано или поздно это произойдет. Честно говоря, я даже рад, что ты смог сделать это так быстро.
– Не нравится тебе власть над богами и людьми?
– Власть – самый горький яд, который есть в мире. Непонятно вообще, как в принципе Творец мог придумать такое. Может, это не Он, а люди? Власть хуже безумия, это огонь, причем не такой, как мы, – он разъедает все изнутри, но не очищает.
– Я понимаю. Время, которое я провел в недрах Мокрой Вечной Тьмы, пошло мне на пользу – я слышал, как там, под корнями Древа, жизнь людей превращается в смерть, смерть – в посмертие, а посмертие – во что-то новое, что даже я пока не смог осознать. Я понял, что жизнь смертных – это такое же чудо, как жизнь богов, а может быть, и более восхитительное. С этим знанием я смогу лучше контролировать себя, когда дело доходит до войны.
– А власть? Люди научили нас этому, как мы теперь сможем добровольно отказаться от нее?
– Это я тоже понял. Ядовитое пламя власти становится не таким обжигающим, если его разделить. Смотри!
Небесный огонь подошел к Айтварасу, на секунду слился с ним – а потом вернулся, сияющий золотым светом.
– Смотри, как просто! Хочешь, раздели ее со мной?
– Нет, я понял, что эти игры не для меня.
– Как раз то, что ты не хочешь власти, делает тебя наилучшим претендентом на нее. Но если ты отказываешься – мы найдем, кто примет ее за тебя.
– Хорошо, но что делать с плодородием? Именно с того, как ты обидел Потримпса, и начались все проблемы.
– Этот вопрос уже тоже решился, смотри.
Перкунас принял свой любимый облик огромного черного козла – и стукнул копытами по стволу Мирового Древа. Разразилась гроза, задул ветер, черные вулканические тучи немного расступились – и из них пролился дождь. Там, где вода касалась земли, расцветала жизнь.
