«Это для него. Я покажу ему, когда вернусь. Я хочу, чтобы он знал, что я думаю о нём даже здесь, в реальном мире».
Последние штрихи – лёгкая тень под глазами, едва заметные морщинки в уголках губ, когда он улыбается, родинка на скуле – точно такая же, как у Романа, но гораздо более миловидная. И вот он – Ноктюрн. Смотрит на неё с листа бумаги, почти живой, почти настоящий.
– Кострова! Чем ты занимаешься?
Голос Ирины Сергеевны вернул её в реальность. Аля подняла голову, моргая, словно только что проснулась:
– Я… я записываю.
– Да? И что я только что сказала?
Тишина. Она понятия не имела, о чём шла речь последние полчаса.
– Я так и думала, – учительница поджала губы. – Давай сюда дневник, «два» за урок. Исправлю, когда принесёшь полный конспект сегодняшней темы.
Аля покорно дала учительнице дневник, совсем не расстроившись из-за плохой оценки, как будто её получила не она, не настоящая Александра, а глупая толстушка Алька.
Новые смешки. Но они словно доносились издалека, из другого мира, который всё меньше и меньше имел значение.
Она вернулась к рисунку, добавляя последние детали. Вот так. Теперь он идеален.
Наконец прозвенел звонок. Аля осторожно вырвала лист с рисунком из тетради и аккуратно сложила его, спрятав в карман рюкзака.
«Сегодня ночью я подарю его тебе. И, может быть, останусь навсегда».
Ученики поспешно собирали вещи, торопясь на перемену. Аля не спешила – ей нравилось уходить последней, чтобы не привлекать внимание толпы, а потом… потом ещё предстояло четыре урока ада.
Она всё ещё сидела за партой, когда мимо проходил Роман, как всегда, в наушниках, отстранённый от всего мира. Но вдруг его взгляд упал на стол Али, где лежала открытая тетрадь с отпечатком рисунка – не сам рисунок, но лишь едва различимый след.
Роман остановился. На мгновение – всего на долю секунды – она заметила это. Его глаза сузились, словно он пытался что-то разглядеть, вспомнить, понять.
Их взгляды встретились. И на миг – короткий, как вспышка молнии – Але показалось, что она видит в его глазах что-то… знакомое. Это нечто не принадлежало Роману, но могло принадлежать…
Ноктюрну?
Но момент прошёл. Роман отвернулся и пошёл к выходу, а она осталась сидеть, охваченная странным, необъяснимым чувством, что границы между сном и явью становятся всё тоньше и тоньше.
Остаток школьного дня превратился в бесконечную пытку. На химии Полина «случайно» пролила на тетрадь Али что-то едкое и фиолетовое, оставив на страницах расплывающееся пятно, похожее по форме на свинью.
– Смотрите, даже реактивы говорят этой жирной свинье худеть, а она всё не понимает, – хихикнула Лунева, и несколько девочек послушным хором подхватили этот смех.
На физкультуре Алю, как всегда, выбрали в команду последней, с громкими вздохами и закатыванием глаз.
– Жребий выпал Кострову выбрать, – объяснила Соня, капитан первой команды, словно оправдываясь перед своими игроками. – В следующий раз она будет у вас, обещаю.
Никто не сказал: «Хорошо, что ты у нас, Аля». Никто не хлопнул по плечу с дежурной поддержкой. В столовой ей «случайно» подставили подножку, когда она шла с полным подносом. Картофельное пюре, котлета и компот оказались частично на полу, частично на её брюках. Громкий хохот не оставил сомнений – это было сделано намеренно.
– Ну извини, – деланно раскаялся Дима, пряча ухмылку за рукой. – Я не заметил твои… размеры.
