Прядильщица Снов - страница 86
«Ладно, пусть висит. Я рада, что она всем нравится».
«Приходи как-нибудь к нам на обед, покажу тебе выставку!»
«Обязательно».
Она отложила телефон в сторону. Сделала глубокий вдох. Выдох.
Всё будет хорошо. Она справится.
Вечер тянулся мучительно медленно. Уроки делать не хотелось, но она заставляла себя – чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о картине, о Ноктюрне, о Романе, о бесконечной несправедливости мира.
Ближе к ночи Аля достала из рюкзака свой рисунок, сделанный сегодня в классе. Лицо Ноктюрна, нарисованное карандашом на тетрадном листе, смотрело на неё с нежностью и лёгкой грустью. Не такая уж плохая замена портрету, если подумать.
Она бережно разгладила складки на бумаге. Вот его глаза – те самые, что видят в ней красоту, недоступную взглядам обычных людей. Вот его губы, тронутые мягкой загадочной улыбкой.
Аля положила дневник снов под подушку и легла в постель, прижимая к груди рисунок Ноктюрна. Закрыла глаза и попыталась представить бальный зал, хрустальные люстры, звуки вальса.
«Пожалуйста, пусть у меня получится. Пожалуйста, позволь мне вернуться»
***
Сон действительно пришёл, но…
Она снова попала в школу. Не в свою нынешнюю, а в московскую, где училась до переезда в Зимнеградск. Коридоры казались бесконечными, эхо шагов отражалось от стерильно-белых стен, всюду мелькали лица – много лиц, смутно знакомых, но искажённых, как в кривом зеркале.
– Алька-свинья! – кричал кто-то из толпы, и его голос подхватывали другие, словно молитву: – Алька-свинья! Алька-свинья!
Она бежала прочь от этих голосов, но коридор закручивался спиралью, возвращая её туда же, откуда она тщетно пыталась уйти.
– Ты думала, что можешь стать красивой? – это уже голос Полины, но лицо не её. Черты постоянно менялись, перетекали одна в другую. – Ты думала, что кто-то может тебя полюбить?
Спортзал. Она стояла посреди площадки, а вокруг сидели ученики на скамейках – смеялись, показывали пальцем. Физрук, Игорь Петрович, держал неестественно огромный мяч в руках.
– Кострова! Живот втянуть! Ноги на ширине плеч! Да что ж ты такая бесполезная!
Он бросил мяч, и тот отлетел прямо Але в лицо. Она закрыла глаза, ожидая удара…
…но удара не последовало. Вместо этого она оказалась в школьной столовой. Перед ней – поднос с едой, но вся она гнила на глазах, покрывалась плесенью, превращалась в отвратительную слизь.
– Кушай, Алечка, – это голос мамы, но, когда она подняла голову, увидела лицо Агаты. – Кушай и расти большой.
Её глаза выглядели странно: слишком глубокие, слишком гипнотические, будто за ними скрывалась целая вселенная пустоты.
Аля отшатнулась от стола, но наткнулась на кого-то позади. Обернулась – Роман, но искаженный, как на плохой фотографии. Слишком близко посаженные глаза хищно щурились, а рот растянулся в язвительной улыбке:
– Ты правда думала, что я могу быть твоим Ноктюрном? Что такой, как я, может полюбить тебя?
И его лицо начало плавиться, стекать, как воск, превращаясь в уродливую морду чудовища с множеством глаз и ртов, каждый из которых смеялся своим особенным смехом.
Аля закричала, но из горла вырвался только хрип. Попыталась бежать, но ноги словно приросли к полу. А это существо, уже совсем не похожее на Романа, приближалось, тянуло к ней руки с чересчур длинными, искривлёнными пальцами:
– Ты никогда не вернёшься туда, Аля. Никогда не увидишь его снова…
Она проснулась с криком, задыхаясь от ужаса. Сердце билось где-то в горле, ладони взмокли от пота. За окном – предрассветные сумерки, самое тёмное время ночи. В руках – смятый, разорванный рисунок Ноктюрна. Она не помнила, как это сделала – должно быть, во сне, в панике.