Путь в бессмертие - страница 16

Ивана вскоре после операции отправили дальше в тыл на видавшей виды полуторке. Набив полный кузов ранеными, водитель закрыл борт и не торопясь отправился в путь. После операции сержанту заметно полегчало. Бок уже не так болел, только всё время нестерпимо клонило в сон. Покачиваясь на ухабах, Иван задремал. В этот раз ему ничего не снилось. Он словно провалился в чёрный, бездонный омут. Очнулся Иван от резкого толчка. В боку словно током ударило. Машина остановилась. Задний борт лязгнул рычагами и с глухим стуком отвалился проч.

– Девчонки, принимай новеньких, – послышался громкий крик шофёра. – Выбирай, пока не разобрали. Даша, тебе как родной посоветую того, что с краю. Ух, и гарный хлопец! Гляди, почти что целый. Будешь меня век благодарить. А то, может, меня заместо его к себе определишь? Так я мигом.

– Помолчи, придурок, – в кузов заглянула высокая симпатичная девушка в белой косынке и быстрым взглядом оглядела раненых. – Двенадцать. Тимофей Петрович! Всех на второй этаж.

– А я как лучше хотел, – притворно грустно заговорил шофёр. – Может, спиртику плеснёте, Дарья Григорьевна? Ну хоть самую малость. Устал в дороге, промёрз.

– Не скули, болезный, – усмехнулась Даша, тряхнув толстой длинной косой, свисающей из-под косынки до самого пояса. – А ежели спирту хочешь, так иди да повоюй. Пристроился тут по тылам ездить да девок портить. Сгинь с глаз моих и больше не появляйся, а не то мигом в штрафбат загремишь. Тоже мне, кобель-переросток нашёлся.

Что на это ответил её шофёр и ответил ли вообще, Иван уже не слышал. Его несли на второй этаж здания бывшей школы, оборудованной под госпиталь. О школе напоминали лишь парты, оставшиеся стоять в коридорах, да доски в классах, на которых ребятишки писали всё, чего они достигли из школьной программы. Ивана и ещё двоих из машины положили в палате на свободные койки у окна. Всего в помещении было человек сорок раненых. Все, кто не спал, с любопытством уставились на новеньких. Иван тоже огляделся. В больницах он сроду не бывал, да и не собирался, и то, что он увидел, ему сразу не понравилось. Больше всего его раздражал запах. Плотно пахло чем-то химическим, нежилым. Кругом, куда ни кинь взгляд, лишь бинты, лекарства и голые обшарпанные стены. Неуютно и тоскливо до жути.

– Откуда, браток? – спросил заросший до глаз чёрной щетиной пожилой солдат с соседней койки.

Он лежал, закутанный до подбородка в одеяло, и лишь только аккуратно перебинтованная голова торчала на свободе.

– Из-под Сторожевой, двадцать пятой дивизии, – неохотно ответил Иван. Разговаривать ему сейчас совсем не хотелось, тем более что снова со страшной силой потянуло в сон.

Он закрыл глаза и постарался по привычке представить себе Лиду, вспомнить её всю, какая она есть, но не успел он и на долю секунды поймать её образ, как снова услышал голос соседа:

– А я с сороковой. Соседи там были, соседями и тут будем. Тебя как, не шибко приложило?

Сон у Ивана моментально исчез, как и вовсе не было. А вот в боку наоборот боль заметно усилилась, но было ещё терпимо.

– Вот пристал, чёрт неуёмный. Теперь тарахтеть будет в дело и без дела. Дал же бог соседа, – продумал он, а вслух сказал. – Не сильно. Я здесь не задержусь.

– Все так думают, а только не по-нашему получается, – вклинился в разговор молодой солдатик напротив. Веснушчатая мордашка, а больше всего сильно оттопыренные уши напомнили Ивану погибшего Сашку Быстрова. – Я тоже думал, что недельки две тут перекантуюсь и снова к нашим ребятам подамся. Только хрен тут ночевал. Уже вторая неделя доходит, а задница как была вся в дырах, так и осталась. И что, скажите мне на милость, дорогие товарищи, я с этим дуршлагом у себя в Туле делать буду? Какая теперь на меня девушка глядеть-то станет? Будут только смеяться. Скажут: " Вон, вон оно, решето-то, пошло".